И теперь "Света" ударными темпами дооборудовалась второй катапультой. Чтоб, значит, донести три нормальных самолета и два снаряда до берегов далекой Японии…
На одном из этих самолетов предстояло лететь мне. Вроде как зажившее плечо снова заныло и заболело, прямо словно предчуствуя какую-то пакость, но делать было нечего – во Владике имелось всего три пилота, способных нормально управлять "Кошкой", и это включая меня. Можно, конечно, было вызвать кого-то из Артура, но там имелось всего шесть "Кошек", а работы было как минимум на полк… Ладно, утешал я себя, чай, не бомбить лечу, пусть молодые пикируют себе на здоровье, а потом уходят от цели под обстрелом, я же буду спокойно парить в вышине, километрах на двух. Требуется ведь только точно выдерживать боевой курс, пока оператор будет наводить свой снаряд куда надо.
На следующее утро я проснулся как обычно, то есть часов в десять, что само по себе было неплохо – я наказал будить меня в случае отсутсвия вестей от Одуванчика или наличия сообщения о его разгроме. Раз не будили, значит, японцам не повезло, думал я по дороге на узел связи.
Так и оказалось. В результате ночной атаки "Нийтака" была утоплена, "Чихайя" повреждена. Одуванчик потерял все три торпедных катера и вынужден был сам утопить свой крейсер "Халзан", в прошлом скромно именовавшийся шхуной и носящий имя "Анюта" – самый мелкий корабль эскадры, но единственный, у которого торпедный аппарат смотрел не назад, а вперед. В общем, потеряв все катера и растратив все торпеды, Паша счел бой законченым и покинул место баталии, благо японцы не препятствовали. Далее его путь лежал в обход Японии и во Владик, но этот путь должен был проделать уже не черногорский Флот Открытого Моря, который, якобы разгромив главные силы Камимуры и тем самым оказав посильную помощь союзнику, направлялся обратно к месту свой основной работы, в Индийский океан. Нет, во Владик шла Вторая Тихоокеанская эскадра РИФ под командованием мичмана Одуванько.
Следующий день, а за ним и вечер я провел на борту готовой к немедленному выходу в море "Светланы", по мелочи проигрывая в карты генерал-адмиралу – мы ждали вестей от ракообразных. И наконец в пять часов утра дождались… "Светлана" сквозь клочья утреннего тумана направилась в открытое море, а я – спать в свою каюту.
А назавтра я стартовал с находящейся у входа в Цусимский пролив "Светы" и, набрав четыре километра высоты, полетел вдоль этого пролива – к бухте Сасебо я собирался подойти со стороны моря. Самолету-снаряду такие эволюции не под силу, он полетит напрямую, через Фукуоку – авось не собьют по дороге, никакой ПВО на самих японских отстровах, судя по донесениям Собакиной, еще не было. Вот пролив кончился, и я заложил поворот на девяносто градусов влево. Хорошая все-таки вещь дирижабль с фотоапаратом, думал я, рассматривая хорошо знакомые мне очертания бухты. Так, что у нас там со снарядом?
– Запуск успешный, – доложил оператор, – через двенадцать-тринадцать минут должен войти в зону контакта.
– Вниз посмотрите, – предложил я, – нормально получится с такой высоты наводить или мне еще немного опуститься?
– Попаду, – сказал оператор, поднимаясь с четверенек. Правда, некоторое сомнение в его голосе все же присутствовало, так что я решил снизиться до полутора километров.
– Есть контакт! – раздался голос у меня за спиной, – развернитесь носом на два часа! Так, чуть правее… как крикну, на пять и держите курс… давайте!
Ох, как красиво летела "Кошка"! Мне удавалось парировать даже воздушные ямы, не говоря уж о точной выдержке курса, а краем уха я слушал азартные коммментарии оператора:
– Так, вниз давай, еще чуть… левее… е-е-сть!!!
Я тут же заложил крутой вираж, чтобы посмотреть вниз. Ничего особенного с высоты я не увидел – просто у южной стороны квадратика-дока вспухало облако взрыва. Но у оператора было отличное зрение и восьмикратный бинокль, поэтому он просветил меня:
– Точно в ворота! Их вообще снесло напрочь!
– Дядя, я Конь, – ожили наушники – мы на подходе.
– Работайте, истребителей противника нет, – разрешил я.
Две "Кошки" свалились на крыло и с нарастающим воем помчались вниз. Кстати, сирены на пикировщики мы ставили вовсе не для морального эффекта. Ведь когда пикируешь, надо точно знать свою скорость, но смотреть-то при этом требуется не на спидометр, а на цель! Так что по вою сирен летчик просто определял на слух скорость пикирования.
Самолеты отбомбились не по кораблям, во множестве стоящим в бухте, а по главному производственному корпусу верфи, зажигалками. Это хорошо, что тут любят строить из дерева, подумал я, глядя вниз. Вот что-то мощно полыхнуло, как раз где стояло нечто вроде бы цилиндрическое – цистерна, небось… А горит-то как хорошо, прямо душа радуется! Дым поднимался уже почти на километр.
Второй – есть контакт! – отвлек меня от возвышенных размышлений голос оператора. – Курс три часа… так… боевой курс… есть!
– А этого куда? – поинтересовался я.
– Как положено – прямо между кораблем и стенкой. Там как раз зачем-то народ суетился…
Теперь уже вряд ли суетится, подумал я, глядя на дым внизу. Ну ладно, нам пора – ждать второго прилета пикировщиков не обязательно, и без меня прекрасно справятся. И лететь к "Свете" лучше напрямую, а то левый мотор что-то греется заметно сильнее правого…
Мотор сдох за двадцать километров до посадки, но это было уже неважно, лететь оставалось всего ничего, вполне и на одном моторе сяду, приходилось уже.
Когда уже начинало темнеть, "Светлана" легла на обратный курс. Пикировщики сделали еще по три вылета, подожгли склады с углем и разнесли корабль, который посчитали плавмастерской. А теперь нам предстояла дорога в Порт-Артур…
Потому что как только японцы поймут, что сейчас наша авиация может дотянуться куда захочет (а не понять это после сегодняшнего веселья трудно), они начнут делать выводы. Главный – снабжение по морю теперь безопасно только в нелетную погоду. Да и то не так чтобы очень, потому что есть еще и наши крейсера! А значит, генеральное наступление откладывть нельзя – или проводить его в ближайшее время, или вовсе от него отказываться! Вот только знать бы еще, куда они ударят – по Артуру или по Куропаткину? Вроде должны по Артуру, по данным разведки, там почти две армии – но вдруг? Поэтому Кондратенко и был теперь представителем канцлера в Мукдене.
Утром мы подошли к Артуру. Вообще-то один из вариантов плана предусматривал, что от места бомбежки я полечу в Артур своим ходом, но отказавший мотор поставил на нем крест, и генерал-адмиралу пришлось малость подработать извозчиком. Именно подработать – операция по бомбежке обошлась мне в семьсот пятьдесят рублей, проигранных генерал-адмиралу во время ожидания и на пути в Артур.
