В этот момент стали возвращаться командиры подразделений. Четкие доклады офицеров и вскоре я узнал, кто готов воевать дальше, а кто остается. Со мной уходят одиннадцать сотен «кавкаев», в большинстве своем молодежь, которая еще не навоевалась, полторы сотни казаков из других отделов, почти все артиллеристы, пластуны и экипаж бронепоезда в полном составе. Отлично. Я рассчитывал на половину, а осталось восемь десятых всего полка.
Вечером на станцию Абинской станицы были поданы железнодорожные составы и, сдав позиции отрядам Лисевицкого, Сводный партизанский полк начал погрузку в эшелоны. Более двух тысяч человек, почти три тысячи лошадей, повозки, упряжки, зарядные ящики, интендантское имущество, боеприпасы и двенадцать орудий. Хозяйство немалое, и на то, чтобы погрузиться, а затем на дорогу и выгрузку в Екатеринодаре у нас ушло двое суток.
В краевой столице полк встретил лично Покровский и приказал располагаться в городских казармах. Что, как и почему, он не объяснял. Только сказал, что послезавтра в полку будет проведен смотр. Вот тебе и на. Что за смотры в разгар войны, когда вокруг до сих пор мелкие шайки недобитых красногадов вдоль Кубани ползают? Однако я спорить не стал, козырнул и отправился выполнять приказ.
Казармы обжили быстро, опыт походной жизни у всех уже имелся, и на следующий день начались сюрпризы. С утра пораньше нас посетили войсковые интенданты и атаман Филимонов. В нескольких сотнях была проведена ревизия, и после полудня в казармы потянулись фургоны с обмундированием и походными кузницами. Всех лошадей, имевшихся в полку, привели в строевое состояние и заменили негодную конскую упряжь. Затем дело дошло до личного состава, который переодели в одинаковую парадную униформу, новенькие яловые сапоги, серые черкески, черные бешметы, черные папахи и красные башлыки. Красота, да и только.
Это было только первой частью заботы о нас, а к вечеру подоспела и вторая. В казармы прибыли представители кубанского казначейства, и все воины моего полка получили свое первое жалованье в этой войне. Деньги были небольшими, и выплачивалось керенками. Но на них можно неплохо отдохнуть несколько дней в городе или переслать всю сумму своим близким в станицы, что, к слову сказать, большинство казаков и сделало.
Жалованье это хорошо, но в деньгах мои воины нуждались не очень сильно. Я считал, что война должна сама себя кормить. Поэтому, при обнаружении у разбитых красногвардейских частей ценностей, над тем, что делать с золотом и бумажными деньгами, я себе голову не ломал. Что добывалось, считалось мной законным трофеем, и этими средствами я расплачивался за провиант, лошадей и помощь местных жителей, а так же выплачивал аванс казакам, которые нуждались в материальной поддержке.
Впрочем, денежный вопрос пока в сторону, и расскажу о том, что случилось следующим днем. Весь полк, включая экипаж бронепоезда, оставшегося на Черноморском вокзале, был выстроен на плацу казармы. Нас посетили члены Кубанского правительства, генерал Покровский и прибывший в Екатеринодар с официальным визитом войсковой атаман Донской Казачьей Республики Назаров. Был проведен смотр и увиденным официальные лица оказались чрезвычайно довольны. После чего они выступили с короткими речами, рассказали про нашу неминуемую победу, и просыпали на казаков дождь из милостей и благ.
Так я стал полковником Доно-Кавказского Союза. Между прочим, вошел в первую десятку тех, кто был так поименован в официальных документах. А помимо того меня назначили командиром Особой Кавказской казачьей бригады. Именно такое название получил бывший Сводный партизанский полк. Кроме меня еще сотня офицеров и почти триста рядовых казаков заработали повышение в чине. Но и это не все. Дальше награждение учрежденными сразу после освобождения Екатеринодара черными железными крестами «Спасение Кубани» и медалями «За освобождение Кубани». Первыми мы не стали, Покровский своих казаков уже успел наградить. Но в первую тысячу по крестам попали.
В общем, моим казакам показали, что нами гордятся и на нас надеются. Следовательно, вскоре придется оправдать высокое доверие начальства и кровушки пролить столько, что не одну цистерну наполнить можно.
Глубокоуважаемое начальство отбыло по своим важным делам, а я получил приказ снова грузиться в эшелоны и отправляться в славный город Ростов. Помимо меня такие же приказы получили и другие соединения. Например, находящийся в городе восьмисотенный Черкесский конный полк генерал-майора Султана Келеч-Гирея, и два пятисотенных казачьих полка, 1-й Екатеринодарский войскового старшины Ермоленко и 1-й Запорожский полковника Топоркова. В дополнение ко всем этим воинским формированиям в последний момент был добавлен пробившийся на соединение с нашими войсками Кабардинский дивизион ротмистра Серебрякова-Даутокова.
Спрашивается - зачем одетое с иголочки бравое смешанное войско отправляется в пределы Донской республики? Ответ оказался простым - необходимо показать прибывающей в город германской делегации единение казачьих и горских народов, готовых бороться против большевизма, и иных врагов народившегося Доно-Кавказского Союза. Это я понимаю и как пускать пыль в глаза начальникам меня учить не надо. Потому что участие в подобных мероприятиях принимал неоднократно, что в бытность свою кадетом Оренбургского военного училища, что в Мерве, что в периоды затишья на Кавказском фронте. Опять же переброска наших частей к Ростову должна показать германцам, что если помимо Таганрога они попробуют взять под свой контроль еще какие-то населенные пункты на Дону, за них придется сражаться. Причем не с отрядами красногвардейцев и наемников-интернационалистов, а с неплохо вооруженными регулярными частями союза.
Конец первой книги.
