Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант

Ознакомительная версия.

Может, в том и смысл? На «Призраке» он сделал неверный шаг и провалился на «исходную позицию». Здесь сориентировался, ошибки не допустил, ему и предложили очередное испытание.

Отказаться от бонуса – что тогда делать дальше? Покинуть хижину, углубиться в снежные дали неведомого мира? Вернуться к печке, завалиться на топчан и подождать развития событий? Пока вселенский компьютер не зависнет. Неинтересно. Или его все-таки подталкивают к последнему решению?

Нет, это всегда успеется. Убить его в любом случае не убьют, иначе и затевать спектакль не стоило бы, а ручку катапульты дернуть он всегда успеет.

Сунул погасшую трубку в карман. Преодолевая слабое внутреннее сопротивление, пристроил на голову шлем.

Что-нибудь ведь он ему покажет или подскажет? А как с этим обойтись, подумаем позже.

Без всяких звуковых или оптических эффектов компьютер со стола исчез, а по ту его сторону ниоткуда возник Антон. Выглядел он непривычно. Сидит на невысоком помосте в клетушке, образованной совершенно земного вида плетнем, каким на юге огораживают дворы. Палец можно просунуть между каждым неошкуренным прутом. Одет в подобие японского княжеского кимоно, которое идет ему гораздо меньше, чем белый капитанский китель или изысканный штатский костюм. Он производил впечатление не находящегося на расстоянии вытянутой руки человека, а третьего отражения в поставленных друг напротив друга зеркалах. Такого еще не случалось. При любом контакте, очном или через «рамку», вид у него был полнокровный и реальный до предела.

– Привет, – сказал Шульгин, беря инициативу в свои руки. А что ему еще оставалось? – Плоховато выглядишь. Что-нибудь не так? Где былая лихость и бодрость? Я не вовремя?

Антон ответил после долгой паузы. Складывалось впечатление, что он пытается вспомнить язык, на котором к нему обратился старый партнер-конфидент.

– Далеко ты забрался, Саша. Зачем? Я же тебя предупреждал…

Шульгину стало смешно, пусть обстановка к этому совершенно не располагала.

– Не ты ли, компаньеро, подстрекнул нас с товарищем Сталиным вплотную заняться испанскими делами? Вот естественное развитие событий меня сюда и привело.

– А меня привело сюда, – тусклым голосом сказал Антон. – Последовало, наконец, наказание за нарушение долга и превышение полномочий…

– Вах, как здорово! Не все коту Масленица. И в ваших роскошных ста мирах НКВД не дремлет. Но ты, похоже, пока не в зоне пребываешь, с кайлом и тачкой? Говорить хоть можешь без подслушки вертухая? – изощренно уязвил форзейля Сашка.

– С тобой – могу. Не совсем понимаю, как ты на меня вышел. Я считал – мне полный амбец! – Русский язык Антона начинал приобретать былую сочность. – Меня выявили, вычислили, разоблачили и подвергли покаянию…

– Ну, Колыма или пуля в затылок в любом случае хуже, – успокоил его Шульгин. – Слушай, долг ведь платежом красен?

– Говорят, что так, – осторожно ответил Антон.

– Так давай я тебя оттуда выдерну. Подскажи как, и такую мы вашим придуркам конфузию устроим… Помнишь, был у нас разговор? Только ты это, как-нибудь начинай втихаря рекондиционироваться …

Во время одной из приватных бесед в Замке, незадолго до того, как форзейль отправил Сашку на захват Сильвии, промелькнул этот термин. Мол, агенты типа Антона, направляемые на Землю или иные планеты, специальным образом настраиваются на психическое человекоподобие. А по завершении миссии с них все лишние качества, привычки и навыки стираются. Словно бы фронтового разведчика, четыре года берущего языков, бьющего часовых финкой под левую лопатку, учиняющего иные несовместимые с гуманизмом и политкорректностью дела, перенастраивают на учителя начальной школы или псаломщика[64] в церкви.

Однако Сашка имел в виду не это, не технические процедуры неизвестной цивилизации. Он просто хотел, чтобы ставший близким по духу человек стряхнул с себя путы и принципы поганенького, как оказалось, мира и восстановился в роли победительного красавца, пытавшегося вершить судьбы не самого худшего человечества. Или хотя бы не самых худших его представителей.

– Я постараюсь. Я уже два раза избегал положенных процедур, что мне поставили в отдельную вину.

– А сейчас, за контакт со мной, тебе не добавят? У нас за маляву[65] карцер дают или ШИЗО.[66]

Антон слабо усмехнулся.

Ох, как скрутило классного мужика! А туда же – великие цивилизации, светлые проводники и провозвестники. Учить они нас будут, что в носу ковырять неприлично!

– Этот канал, я совершенно уверен, не просматривается. Понять не могу, как ты его нащупал. Вот если бы воспользовался моей капсулой или формулами…

– Значит, сейчас говорить можем свободно?

– Да. Говори.

– Так кто же его устроил? Я до последнего считал, что попал в Ловушку…

– Так ты в нее и попал. Только сумел вывернуть к собственной пользе. Понимаешь, Саша, я сейчас никто. Кое-какие остатки человеческого мышления и памяти дают мне возможность с тобой говорить. Если бы не ты, не эта связь, меня ждали бы десятилетия медитаций, долженствующих наставить на истинный путь, но не обещающих даже свободы…

– Круто, – присвистнул Шульгин. – В натуре, лучше на Колыме золото мыть: и конец срока светит, и компания вокруг обычно неплохая…

– Земля – это совсем другое…

– Да уж точно. Сколько вы со своей коллегой Сильвией рук ни прикладывали, а Земля осталась такой, как задумано. За исключением некоторых деталей. Только в голову не возьму, как они тебя так быстро опустили… Месяца не прошло, как мы с тобой очередные наполеоновские планы строили. Я только-только ими вплотную занялся…

– Какой месяц, Саша! Я тут уже скоро три года. Помереть легче. Вот все, что у меня осталось…

Он протянул руку, и в ней появилась похожая на тыквенную половинку чашка с дымящимся напитком.

– Синтанг. Нечто вроде вашего зеленого чая, но с приличным наркотическим действием. Успокаивает и позволяет видеть красивые сны. Про Землю в том числе…

– А сопьешься?

– Совсем хорошо будет. «Жизнь, что идет навстречу смерти, не лучше ль в сне и пьянстве провести?»

– Да, брат, укатали тебя. Аж смотреть противно. Хорошо, Хайяма пока не забыл…

Сентиментальные рассуждения Сашке внезапно и остро надоели. Будет он еще чужие сопли утирать, когда на свои платков не хватает.

– Короче – есть у меня возможность тебя выручить? С этой позиции или другой? Я сделаю!

– Снова рискнешь головой?

– А хрена ли? Я только что свою настоящую смерть увидел. После чего любая другая – плюнуть и растереть. Как считаешь, правда то была или очередной понт не с нашего двора?

Ознакомительная версия.