Истерика у нее. Я и говорю шутя Глебу: «Слушай, а может, проще просто Солдату позвонить, чем с ней сейчас возиться? На конструктор ее — и в сумки!» А сам потом думаю: «А ведь самое смешное, что позвонить сейчас Солдату — он и действительно приедет и даже не спросит ничего. Даже вопросов никаких задавать не станет. Приедет просто с сапожным ножом — и на конструктор. А потом скорая помощь — и в лес. Вот и все». — Так это Солдат, что ли, Глеба убил? — Конечно. Ну, не он был исполнителем, там другой парень — я потом все выяснил — но он все подготавливал. — Так Глеб им что-либо сказал? — Нет. Они просто спросить не догадались. Сразу убили. — А труп куда дели? — Расчленили и сожгли. — А ты Солоника знал? — Знал. Да, Солоник этот совершенно рядовым исполнителем был. Маленький такой, невзрачный… Была у него пара хорошо исполненных дел — вот и все! — Так он тоже спецназовец бывший был, как Солдат? — Да никакой он не спецназовец! Это его адвокат потом все раздул. Книгу о нем написал и пр. А на самом деле ничего он из себя не представлял. Совершенно был беспонтовый. — Его Солдат убил? — Да. С парнем одним поехали в Грецию и исполнили. А у нас тогда война с курганскими была. Вот и решили провести акцию устрашения. Потом тело подбросили в определенное место и курганским позвонили: «Вон там-то и там-то, дескать, ваш Солоник валяется». А этот разговор мусора подслушали.
Ну, все и завертелось. — А подругу эту его? Манекенщицу? — Так уж получилось. Что она там тоже в тот момент оказалась. Кричать начала.
Куда было деваться? — Слушай, Толь, а почему вы с курганскими воевали? — Да они вообще со всеми воевали! Со всей Москвой.
Курганские — это наши же, ореховские. Просто группа, от нас отколовшаяся. — Как ваши? Так они не из Кургана разве приехали? — Это наша группа. Просто люди из одного города. А так они сначала у нас были. — А Витю ты такого знаешь? (Я называю фамилию Вити, моего бывшего сокамерника по Матроске.) — Нет. — А Андрея, он над нами сидел, в 2–5–4? У него двадцать четыре с половиной года особого. — Андрея знаю. Я с ним здесь в одной камере сидел. — Слушай, а вот у Вити семнадцать с половиной лет особого. Значит, на нем тоже убийства, наверное, есть? Чем он там, скорее всего, занимался-то? А то мы как-то с ним на эту тему не говорили. — Если семнадцать с половиной лет особого — наверняка был исполнителем. — Киллером? — Да, причем серьезным. При таком сроке — наверняка. (Витя??!!)
Р.S. Кстати, жена Максима Борисовича (так зовут нашего третьего сокамерника — антиквара с шашкой) работает, оказывается, главным экспертом в Российской торгово-промышленной палате по чаю, кофе, какао и шоколаду. Так вот, лучший чай — «Майский». Туда в свое время все старые советские специалисты ушли. А лучшее какао — фабрики «Красный Октябрь». Все же западные сорта, поступающие к нам сейчас — полное барахло. К тому же, все они, как правило, вовсе не «западные», а в лучшем случае — румынско-польско-болгарские. Вот так. Хотите верьте — хотите нет! За что купил — за то и продаю.
Толин суд из-за болезни судьи перенесен на восьмое июля.
Соответственно, до этой даты с Солдатом он не увидится. Ладно, подождем. — Интересно, как нас вообще судить будут? — вслух размышляет Толя. — Сейчас по новому УПК свидетели обязаны лично выступать. На судебных заседаниях. А у нас с начала дела уже четыре свидетеля умерли… («Умерли»?.. Хм!..)… Я не представляю, как теперь остальные выступать будут. — А как до этого выступали? — спрашиваю я. — До этого личного присутствия не требовалось. Просто их показания на суде зачитывались и все. А теперь новые правила ввели. Свидетели сами наверняка еще про это не знают. — А на тебя кто-нибудь показания давал? — Да был там один бизнесмен. Козел рогатый. Но он потом очень плохо кончил. С ним некоторые нехорошие вещи случились…
Между прочим, помимо четырех свидетелей, в самом начале следствия погиб еще и руководитель их следственной группы. («Генерал из Генеральной прокуратуры».) Был застрелен прямо на улице по пути на работу неизвестным молодым человеком, чрезвычайно похожим на Толю, который на тот момент уже находился в розыске. («Они вначале были уверены, что это я. Пока не разобрались…») Вечером Толя и Максим Борисович обсуждают со знанием дела разные системы стрелкового оружия и, в частности, пистолетов. Их сравнительные характеристики, достоинства и недостатки и пр. Поскольку оба, судя по всему, являются в этой области фактически профессиональными экспертами (правда, по разным причинам), разговор получается очень содержательным. Оказывается, обычный ПМ — это практически идеальное оружие для города. Пуля может использоваться безоболочная — кусочек свинца со смещенным центром тяжести. При попадании в человека, пуля начинает «гулять» по телу, что существенно увеличивает эффективность поражения. Дальность боя сравнительно небольшая, но для города много и не требуется. Зато при выстреле в помещении пуля практически не рикошетит. В отличие от того же ТТ. Пистолет сам по себе достаточно компактен. Очень неприхотлив. («Хранить можно, где угодно. На чердаках, в подвалах. Он даже, если и заржавел весь, все равно стреляет. Если, скажем, любой другой пистолет где-то на чердаке лежал — его обязательно проверять надо. В лес ехать. Он может выстрелить, а может и нет. А ПМ проверять не надо. Взял и пошел.
Шкуркой почисти поверхность — и все. Можно быть уверенным, что выстрелит».) Есть, впрочем, и недостатки. — Обойму одной рукой не сменишь. Ее второй рукой вытаскивать надо. А если тебя в руку ранят?
— Плюс флажковый предохранитель, — добавляет от себя Максим Борисович. — Неудобно левой рукой переключать. Зато у ПМ стволы взаимозаменяемы. Можно ствол просто выбросить и новый с другого ПМ поставить. — Да? — удивлено переспрашивает Толя. — Этого я не знал.
Далее разговор плавно переходит на глушители. — Да некоторые вообще ничего не понимают! — рассказывает Толя. — Просто удивительно.
Пистолет у него и так слабенький, а он еще и глушитель на него огромный ставит. Помню, мы с пацанами охраняли в больнице одного моего приятеля. Чтобы его там не добили. Так в него стреляли из совсем слабого пистолета (Толя называет марку) с аж тридцатисантиметровым глушителем. Поэтому-то и не убили, а только ранили. Два огнестрельных ранения в голову. Пули череп не пробили, а по касательной ушли. — И как же вы охраняли? — интересуюсь я. — Как-как!.. В коридоре сидели. С автоматами. Сестры и врачи заходят, косятся — у нас прямо на столах автоматы лежат. — И что, так никто и не сообщил никуда? Из всей больницы? Из всего персонала? — простодушно удивляюсь я. — А как сообщишь? Попробуй, сообщи, — усмехается Толя.
