— Как прикажете, Ваше Величество! Я другой работы не знаю, честно говоря, а в Крыму у меня серьёзных дел нет. Если не секрет, что от меня требуется?
— Пока не решил. Просто чувствую, что без вас не обойтись. Вы полковником давно ходите?
— Четвёртый год.
— Генерала я вам сразу даю. Дальше разберёмся.
— Рад стараться, Ваше Величество, — щёлкнул Басманов каблуками.
…10 сентября на побережье Балтики день выдался пасмурный, обещающий долгий обложной дождь. А синоптики, глядя на упавший ниже семисот двадцати миллиметров барометр, обещали кое-что похуже — шквалы, нагонную волну и прочие пакости.
— Господин премьер-министр, — докладывал премьеру Уоллесу Первый лорд Адмиралтейства, — у нас всё готово. Авиация на стартовых позициях, флот развёрнут. Если решение окончательное, вам остаётся отдать приказ. Погода благоприятствует. Шквалы налетят на Балтику через два-три часа после расчётного времени бомбометания. Наши самолёты накроют цели и успеют дойти до Швеции. Сядут под Стокгольмом. В это время придёт очень сильный шторм. Главный метеоролог утверждает, что такого не было больше пятидесяти лет. Русские не смогут даже взлететь, и им очень трудно будет устранять последствия налёта. Флот за это время подойдёт к Бельтам и начнёт их форсировать. К утру будет на траверзе Данцига. Тут мы повторим удар береговой и палубной авиацией…
— Со шведской территории?
— Ну и что? Со шведской территории и с авианосцев. Это война. Мне доложили, что шведы согласны. Они рассчитывают получить Финляндию обратно… Я не дипломат, это не мои заботы. Возможно, уже завтра русские запросят мира. Наши потери от зенитного огня ожидаются в пределах десяти процентов, у них — больше пятидесяти.
Адмирал вздохнул и переступил с ноги на ногу. В глаза премьеру он старался не смотреть. Он говорил, что положено, но это ему не нравилось. Томили предчувствия, которые он не мог рационально объяснить. На жизнь и русских, да и своих лётчиков тоже ему было наплевать. Геополитика и «человечность» — понятия из разных смысловых пластов. Кого беспокоят жизни людей — пусть идёт во врачи или священники. Реальной опасности проигрыша он не видел. Да и как она может возникнуть? Два сокрушительных удара по Кронштадту, Гельсингфорсу и Петрограду, завтра утром ещё два по Романову и Архангельску, после чего можно месяц ничего не делать и читать сводки со среднеазиатского фронта… А отчего же на душе скверно?
(В другой реальности такие же предчувствия беспокоили почти всю верхушку германского генералитета в июне сорок первого года.)
Уоллес тоже вздохнул, вопреки всем правилам затянулся дымом толстой сигары «Гран женёр», едва не закашлялся.
— Если готово, то начинайте. Зачем вы пришли ко мне? Вы имеете на руках директиву?
Адмирал кивнул.
— Вот и выполняйте. Мне доложите, когда самолёты вернутся на аэродромы. Я буду в клубе. Не хочу, чтобы дёргали по пустякам…
Лёгкий крейсер Балтийского флота «Светлана» двадцатиузловым ходом спускался к зюйду восточнее острова Борнхольм. На его боевых постах кроме своих было до десятка офицеров флота РФ, обслуживавших незнакомой конструкции радиолокаторы и командовавших матросами, возившимися с толстыми зелёными трубами. Говорили, что это пусковые контейнеры невиданных зенитных ракет, могущих поражать одновременно несколько десятков воздушных целей на дистанции в двести километров. Это казалось офицерам крейсера невероятным, но кто станет шутить подобным образом?
Кроме того, у «союзников», одетых в очень похожую, но всё же другую форму, имелось с собой очень много разных интересных штучек, например, коробочек размером в ладонь, с экраном в две спичечные коробки, на которых можно было сколько угодно смотреть великолепного качества цветные фильмы. В том числе и довольно «забавного» содержания. Только для взрослых мужчин.
Раз можно в такой «плеер» поместить сотню кинофильмов, так, наверное, и про ракеты всё правда.
Начинающийся ветер развёл приличную волну, крейсер валяло градусов на десять с борта на борт.
— Если придётся стрелять, качка не помешает? — спросил командир «Светланы» у старшего офицера ракетно-зенитного комплекса со странным чином «капитан третьего ранга»[109].
— Без разницы. Лишь бы в момент пуска не вверх килем плавали… — усмехнулся зенитчик.
— А целиться как? В тучах и за горизонт…
— Они сами прицелятся. Дадим направление, высоту и «образ цели». И пусть ищут.
— Кто? — не понял командир.
— Ракеты. Знаете, я вам потом подробно всё расскажу, а то ведь у нас на вахте нельзя отвлекаться.
— У нас тоже, — дёрнул щекой командир и отвернулся. Он не привык, чтобы ему делали замечания младшие по чину.
С верхней локаторной площадки ссыпался по трапу главстаршина-контрактник.
— Товарищ каптри, есть цель. Курс норд-вест пятьдесят шесть градусов, удаление сто сорок миль. Цель крупноразмерная, скорость сближения — четыреста десять узлов…
— Есть, продолжайте наблюдение.
Главстаршина вознёсся обратно на площадку.
— Вот и всё, господин капитан второго ранга, — обратился каптри к затылку командира. Цель обнаружена. Они самые, голубчики. Прикажите сыграть боевую тревогу. И передать информацию на эскадру и на берег…
Э/м «Новик» — водоизмещение 4200 т. Скорость до 44 уз. Вооружение 3х2 — 130-мм пушек, 3 — 5-трубных т/а.
Л/кр. «Тайгер» — водоизмещение 12 тыс. тонн, скорость — 32 уз. Вооружение: 4х3 — 152 мм. 8х2 — 76 мм. 8х2 — 37 мм.
Объективная идея — наивысшее родовое понятие идеализма, которое не только обладает объективной реальностью, но и определяет собой чувственное бытие. Монистическая теория Платона говорит о воздействии самостоятельно данного идеального мира на реальность.
Идиома — устойчивое словосочетание, значение которого невыводимо из значений составляющих его компонентов.
См. пьесу Б. Шоу «Пигмалион» или мюзикл «Моя прекрасная леди».
Сублимация — психический процесс преобразования и переключения энергии аффективных влечений на цели социальной деятельности и культурного творчества. По Фрейду — один из видов трансформации влечений (либидо), противоположный вытеснению.
Майя — в древнеиндийской философии категория, скрывающая истинную сущность мира и одновременно позволяющая постигнуть реальность во всей её полноте.
