Ознакомительная версия.
— А ты веришь ему, Вацалав? Сдается мне, с этими лесными людьми у нас уже была стычка.
— Если и была, то быльем поросла. Освальд так же, как я и ты, заинтересован в смерти Конрада.
— Тебе виднее, Вацалав…
Бурангул отъехал к своим лучникам. А к Бурцеву уже приближался хмурый и насупленный Дмитрий. Новгородский десятник тоже узнал давешних врагов:
— Ну и нашел ты, Василь, союзничков! Это ж те самые тати, что Федора Посадского живота лишили под Краковом. А вон тот, здоровый с кистенем, мне щит проломил.
— А татары Рязань сожгли! — оборвал Бурцев. — А я тебе при первом знакомстве яйца отбил! Но ничего ведь, идем сейчас вместе. Пойми, Дмитрий, эти поляки нужны нам, а мы — им. И у нас, и у них одна цель — Конрад. Так что не мути воду. Утешься тем, что татю с кистенем ты тоже зубы вышиб.
Десятник утешился. По крайней мере, сделал вид… И вскоре пополнившийся освальдовскими партизанами отряд двинулся обратно — к Глоговской переправе.
Через Великую Польшу Освальд вел их по тайным тропам быстро и без приключений. Нужды пока не было ни в чем. Благо нехитрых припасов — вяленого конского мяса и сухого сыра Кхайду-хан выделил достаточно, а лошадям хватало пробивающейся повсюду молодой зелени. От жажды спасали ручьи, родники и лесные озера.
Шли скрытно, обставляясь дозорами и караулами со всех сторон. Стоянки разбивали, не разводя огней. Города, замки, ополья и одинокие селенья обходили стороной. Таились и от вооруженных отрядов, и от беженских обозов, и даже от одиноких путников, всячески стараясь сохранить свое пребывание на польских землях втайне.
В Куявии — когда до добжиньских земель было уже рукой подать — Освальд предложил отказаться от дневных переходов и двигаться только по ночам. Предосторожность отнюдь не лишняя. На куявских землях, оставшихся без князя, тевтоны чувствовали себя как дома. Белые и серые плащи с крестами мелькали на дорогах не реже, чем пестрые гербы и одежды польских панов. Но если поляки держались своих замков и имений, то крестоносцы старались взять под контроль даже самые глухие уголки княжества. Тактика перед угрозой нашествия туменов Кхайду-хана вполне оправданная, ведь сразу за куявскими землями лежат владения Тевтонского ордена. Впрочем, орденские форпосты начинаются уже на территории самой Куявии. Как, например, добжиньский край, к границам которого Освальд вывел дружину Бурцева безлунной ночью.
… Три всадника подъехали к самому краю лесного массива. Не покидая густой тени деревьев, они внимательно осматривали раскинувшееся впереди пространство. Некогда эти поля и пашни отвоевывались у леса тяжким крестьянским трудом. Но предназначались они не только для земледелия. Вдали, на правом берегу Вислы, возвышался холм. На холме — небольшой, но прекрасно укрепленный рыцарский замок. А ведь любому замку жизненно необходимо хорошо просматриваемое и простреливаемое пространство.
Главная башня-донжон замка смутно напомнила Бурцеву гербовый символ Освальдового щита. Но не только!.. Малая башня перехода из гиммлеровского спецхрана — вот на что еще она похожа!
Сюрприз! Сюрприз!
Конечно, не мешало бы рассмотреть основную замковую башню поближе и при дневном свете. Но как?
Подобраться к холму на берегу Вислы незамеченным невозможно ни при каких обстоятельствах. Но даже если бы это удалось…
Башню-цитадель и внутренний замковый двор надежно оберегают прочные стены с угловыми и надвратной башенками, а подъемный мост на крепких цепях висит слишком высоко над оборонительным рвом.
На темный монолит замка с яркими бликами освещенных бойниц и сторожевых огней три всадника смотрели долго, смотрели молча. Посередке Бурцев покачивал на прочном ремне подарок добжиньца — трофейную булаву. Справа сидел задумчивый Освальд, положив на высокую луку длинное рыцарское копье. Слева — замер с луком поперек седла Бурангул. Ну, прямо картина Васнецова «Три богатыря»!
— Моя вотчина, — нарушил вдруг тишину хриплый голос добжиньского рыцаря. — Это Взгужевежа. «Башня На Холме». Замок моих предков. Мой замок… Был моим, пока Конрад с Казимиром не отдали его тевтонам вместе со всеми добжиньскими землями.
Вот оно что?! Пришли, значит… Молчание длилось несколько минут. Потом заговорил Бурцев:
— Эх, сюда бы парочку хойхойпао!
— Чего-чего? — удивился рыцарь.
— Ну, требюше.
— Да, это бы не помешало, — согласился добжинец. — Хотя главную башню-донжон Взгужевежи не повредят даже самые мощные камнеметы.
— Как думаешь, Освальд, сколько человек сейчас в замке?
— При мне постоянный гарнизон не превышал полусотни солдат. Но, говорят, мой дед держал там целую сотню всадников. Впрочем, при необходимости Взгужевежа укроет и две сотни воинов. В замке есть погреба, амбары, склады, конюшня, есть колодец с родником.
— Двести защитников? — задумчиво переспросил Бурцев. — А больше?
— Максимум, две с половиной сотни. Хотя нет, вряд ли. Будет слишком тесно.
— Значит, их не больше, чем нас?
— Да, но они в крепости. В хорошей крепости, Вацлав.
— Тогда думай, Освальд! Для осады у нас кишка тонка. Нужно взять замок штурмом. И взять быстро. У любой защиты должно быть слабое место.
— У Взгужевежи — нет! — гордо заявил рыцарь. — Замок строили лучшие мастера добжиньской земли вокруг древней башни, возведенной в незапамятные времена неизвестным народом…
Незапамятные времена? Неизвестный народ? Неужто, в самом деле, арийская башня перехода?
— Взгужевежа неприступна, — убежденно подытожил Освальд.
— А тайные подземные ходы?
— Был один. Обвалился еще при моем прадеде.
— Но как же тогда тевтоны проникли в твой неприступный замок?
Освальд помрачнел:
— Я был на охоте, когда к воротам подъехали знатные куявские рыцари, сопровождавшие тевтонов. Именем Конрада, князя Мазовии, и его сына Казимира, князя Куявии, потребовали открыть ворота для мирного посольства ордена Святой Марии. Мой старик-отец не заподозрил подвоха. Ворота открыли, за мной был послан гонец с вестью о знатных гостях. Крестоносцы, однако, прибыли вовсе не с миром. Заняв внутренний двор, они заявили, что Взгужевежа, согласно договору с Конрадом Мазовецким и Казимиром Куявским, отныне переходит во владения ордена. Тевтоны потребовали сложить оружие. Отец с небольшим гарнизоном не успел укрыться в донжоне для обороны. Когда я прискакал, все было кончено. Куявцы и мазовцы уехали, над воротами развевался белый флаг с черным крестом, а на верхней смотровой площадке главной замковой башни появилась виселица. Среди повешенных я узнал отца…
Бурцев положил руку на плечо рыцарю. Ну-ну, старик… Только теперь он по-настоящему понял всю глубину и непроглядную черноту ненависти Освальда. Жить с таким грузом, в самом деле, непросто. Поневоле уйдешь в лес и посвятишь остаток своих дней мести.
Ознакомительная версия.
