— Тогда вы будете непобедимы.
Снова хитрый прищур:
— Куда мне до Седого Лиса. Но ведь и у него бывали неудачи… Да и Геттисберг… Я на его месте не решился бы так рискнуть. Хотя у него тогда был Джексон. Борегар, Джексон, Ли… Знаете, так вышло, что своими учителями я считаю сухопутных генералов. Прежде всего — этих троих.
Беседа бежит, как минутная стрелка — неторопливо, но количество чистых листов в блокноте быстро уменьшается.
— Вы много говорите… В том числе много политического. Не боитесь, что вас уволят в отставку?
— Не боюсь — знаю. Уволят назавтра по заключению мира. Меня это не огорчает, в отставке совсем неплохо! Я там был четыре раза, а уж сколько в бессрочном отпуске и за штатом — не сосчитать никому, кроме адмиралтейских писарей. Флот? Есть Генеральный морской штаб. Есть морской министр. Они хороши… не достаточно, а в превосходной степени.
— В мирное время?
Снова половина улыбки:
— И в военное. Впрочем, когда становится действительно интересно, меня зовут… Очень любезно, да.
Остается разве хмыкнуть. Алексеевское «интересно» для остальных означает «безнадежно». Но русский адмирал словно не замечает козней и интриг… Или притворяется?
— Не притворяюсь.
Вот оно! Волшебник морей демонстрирует чтение мыслей!
— Но приходить на все разрушенное…
— Не все. У меня надежная гавань. Князя Алексеева можно отправить в отставку. Но княгиня непотопляема.
Так оно и есть. Николаевский завод, Алексеевский-Невский, нефтепромыслы в Баку. Генерал в юбке. Впрочем, у русских для женщин предусмотрены отдельные чины. «Дама в чине обер-гофмейстерины». Портрет императрицы у сердца. Орден Святой Екатерины — бросила пару миллионов на госпитали. Награды, почитающиеся мужскими — Святой Станислав, Святая Анна, даже Святой Андрей. Личная подруга императрицы, крестная мать царских внуков…
— Кстати, это правда, что ваша супруга предпочитает, когда ее называют не «ваша светлость», а по-американски, «лейтенант Алексеева»?
— Неправда. Президент Джонстон еще сколько лет назад присвоил ей капитана. Тем более, капитанов и полковников в Конфедерации — полным-полно. Так что, когда мы бываем в Чарлстоне и Ричмонде, Берта цепляет на воротник три звезды… Точно, как Ли.
— А адмиралом капитан Алексеева стать не желает? Например, русским?
— Так ее русский чин полному адмиралу и соответствует. А по имени… ей вполне достаточно звания, которое носил ее отец. Дело ведь не в количестве мишуры на плечах, в петлицах и на рукавах.
Алексеев между тем достал часы, тяжелый, старинный хронометр. Цепочка золотая, корпус медный. Память?
— Но я пока не в отставке. Дела! Господин журналист, не прогуляетесь ли со мной до Темзы?
Два квартала, переулок. Но их еще надо пройти. Пусть лицо адмирала вполне сойдет за англосаксонское, но манера, манера… И все же — никто не оглядывается, хотя по улице шествует существо куда более достойное внимания, чем слон, крокодил или даже русский медведь. Вот и Темза. Черная речная вода — даже в солнечный день глубже, чем на дюйм, не заглянешь — размыкается, выпуская серое обтекаемое тело. Подводная лодка!
С рубки падают сходни. И раньше, чем налетает толпа зевак, адмирал Алексеев скрывается в рубке, а рубка — под непроглядной гладью. Впрочем, довольно скоро из воды высовывается перископ, ворочается из стороны в сторону, словно лодка машет на прощание ладонью. Вот и все. В ближайшие двадцать лет жизнь в Европе будет довольно скучной. А что потом? Новая мировая война, третья? Или все-таки «мир джентльменов», разыгрывающих на волнах четырех океанов небольшие кровавые игры по благородным правилам? Кто знает… Зато одно репортерское чутье знает точно: размер гонорара, который можно сорвать за недавнее интервью. И, уж конечно, сумма будет проставлена не в фунтах, а в гинеях! Журналист-эмигрант достаточно долго живет в Англии, чтобы чувствовать разницу!
Вот вы и прочитали эту книгу. Впрочем, если вы залезли сразу в конец и читаете для начала послесловие, тоже не беда! Настала пора и автору сказать несколько слов — в ответ на вопросы, которые, быть может, у читателя возникли.
Для начала скажу, что автор практически ничего не придумал. Кое-что немножко поменял, не без того… Ради изменения истории, а то и в художественных целях. Но целиком из головы не брал ничего. Мир романа, надеюсь, получился достаточно похожим на настоящее прошлое — я очень старался. И все же въедливый критик наверняка найдет огрехи. Тут уж как ни вылизывай, все равно знаток найдет, за что зацепиться, даже если автор будет делать это до старости. Так что автор вынужден заметить, что его роман — все-таки художественное произведение и, если снисходительность критика не позволяет признать его целиком историческим, рассматривать как приключенческую фантастику в декорациях раннего стимпанка.
И все же — вернемся к истории!
Первое и главное: в нашей истории Джексон Каменная Стена был смертельно ранен при Чарселлорвилле, южане проиграли сражение при Геттисберге — а англичане успели задержать ультиматум, который Россия могла только отвернуть. Мировой войны не случилось — и она произошла лишь половину столетия спустя.
Второе, и значительное. Капитана ла Уэрты — не было. Нет, гениальный изобретатель-артиллерист у Юга был, и семидюймовки тройного усиления — тоже. Я ничего не придумываю… полностью. Создал их Джон Мерсер Брук, начальник Бюро артиллерии и гидрографии, переписку которого, изданную университетом Южной Каролины, я использовал при создании книги. Мне понадобился иной персонаж, и исторический Брук превратился в ла Уэрту — человека, старше по возрасту и чину, заполучил взрослых сыновей и дочь. У Брука тоже была дочь, но в годы войны она была маленькой. Исторический Брук не погиб на пожаре — хотя пожар был, здоровье тридцатишестилетнего коммандера было явно покрепче, чем капитана, которому за пятьдесят. Работал Брук преимущественно в Ричмонде и Норфолке (до оккупации последнего Севером). Завод, послуживший прототипом завода Уэрты в нашей истории, тоже существовал, я перенес его из Шарлотты в Чарлстон. Что касается образа Берты ла Уэрта, замечу, что он также возник не на пустом месте, но здесь я умолкаю и предоставляю читателю строить догадки самому. Так интересней.
Евгений Иванович Алексеев — реальное историческое лицо, возможно, знакомое читателю по описаниям совсем других времен, а именно Русско-японской войны. Там его все больше изощренно (или безыскусно) клянут. Что поделать, из капитана, намотавшего по глобусу пять одних только кругосветок, вышел не слишком хороший флотоводец. Собственно, эта книга и возникла как ответ на вопрос: а что должно было случиться, чтобы Алексеев превратился из хорошего моряка — в великого флотоводца? Надеюсь, показать начало иного пути мне удалось.
