Козма в свою очередь подогнал коня и поравнялся с Ги. Они со Стеллой ехали бок о бок. Жена юного рыцаря была в боевом сарацинском облачении и более походила на воина, чем женщину.
– Держи! – Козма протянул Ги увесистый кошель. – Вам хватит на первое время.
– Не могу принять денег от тебя! – застеснялся Ги.
– Это твое золото. Кошель висел на поясе Сеифа. Поскольку ты его застрелил, добыча твоя. Так говорит мой друг Иоаким.
Ги все еще колебался. Тогда Стелла, подъехав, молча забрала кошель.
– Господь послал тебе умную жену! – улыбнулся Козма. – Береги ее! Всякие баронессы не стоят пряди ее волос!..
– Опять занимался благотворительностью? – спросил Иоаким, когда Козма присоединился к головной группе всадников.
– Зачем нам золото? Еды до Маргата хватит, а там Роджер снабдит.
– Не понадобится! – вмешался Иванов.
– Разве мы не пойдем в Аскалон?
– Там опасно. Сарацины заинтересовались пещерой, и два дня назад Егорычев получил стрелу в плечо. Лежит в реанимации. Его жена убьет меня! Я специально оставил его там, думал, что безопаснее.
– Ты не рассказывал!
– Было не до того.
– С фирманом Саладина бояться нечего!
– Если бы! Они сначала стреляют, потом спрашивают. Алексей едва успел выглянуть из пещеры…
– Что делать?
– Наше счастье, что мальчик Костя заскучал, когда отменили полеты, и стал изучать излучение, управляющее проходом. Прошлой ночью расшифровал алгоритм. Пока не до конца, но система позиционирования уже работает. Утром мне радировали: новый проход появился в заданной точке – возле замка Маргат. Будем надеяться, что рыцари Роджера не перестреляют чужаков.
– Их слишком мало, чтобы лазить по окрестностям.
– Станет больше, – кивнул Иванов на колонну. – Многие останутся в Маргате…
– Ты замутил эту хрень с плащаницей? – спросил Иоаким, когда Иванов с Колбиным отъехали.
– Я…
– Подлил Роджеру сонного зелья, ночью залез к нему в сумку?..
– Я похож на злодея? Все сделал Ярукташ. Еще неделю назад.
– Зачем?
– Элементарное воровство с целью наживы. Стащил у отца Лотаря инвентарь, подменил настоящую… Но затем усовестился и вернул плащаницу. Вдвоем замутили… Ярукташу надо было прогнуться перед Саладином, а мне – спасти Роджера. Договорились… Вот только Имад не планировался, сам влез. Но Ярукташ разобрался…
– Думаю, что с большим удовольствием. Иванов знал о вашем заговоре?
– Я попросил его присмотреть за Роджером. Он бы не поверил Ярукташу.
– И я бы не поверил. Гнида лысая! А ты его – в эмиры!..
– Ярукташ хороший человек!
– Самое главное, добрый! Я заметил это. Еще в Масличном ущелье, где он хотел нас зарезать.
– Трудно остаться человеком, когда тебя в детстве продают собственные родители, затем измываются всякие беки и эмиры, вынуждать лгать и подличать. Но Ярукташ действительно добрый, хотя стыдится этого. Его насильно обратили в ислам, но душа у него – христианка!
– Теперь я знаю, почему ты никогда не станешь президентом, – мрачно сказал Иоаким. – Тебе противопоказано. Тебя надо в келью, в затвор! Оставить только маленькое окошечко для раздачи благости приходящим паломникам.
– Мне и дома неплохо.
– Через пару дней будем, – вздохнул Иоаким. – Не верится.
– Поверишь! Нас ждет горячая встреча.
– Особенно меня!
– Хочешь, поговорю с Дуней!
– Что скажешь?
– Было жизненно необходимо улестить баронессу. Мы, израненные, нуждались в приюте, а по следам шла погоня. Можно и фильм показать, Иванов с Димой сняли…
– Такое я и сам наплести могу. Знаешь, что ответит? "Понимаю, что требовалось улестить, но зачем так старался?"
– Бить будет?
– Только б не царапалась! Долго заживает потом…
– Остриги ей ногти!
– Пробовал. Отрастают…
Козма засмеялся. Иоаким посмотрел на него исподлобья, но затем не выдержал и рассмеялся сам. Они хохотали, не в силах остановиться, а с проезжавших мимо коней и повозок на них смотрели и улыбались люди…
Рита стремительно вошла в комнату и с ходу шлепнулась Кузьме на колени.
– Диван сломаешь!
– Новый куплю! – ответила Рита, пристраивая голову на груди Кузьмы. – Дети спят, могу я побыть с мужем? Которого люблю. Знаешь?
– Догадываюсь.
– Скажи, что я самая красивая! Ну?
– Белые волосы, серые глаза, молочная кожа… Мечта сарацина!
– В глаз хочешь? – спросила Рита, прицеливаясь, куда бы поцеловать мужа. Передумала и вцепилась зубами в мочку уха.
– Эту рану страховая компания не оплатит.
– Нету раны, – сказала Рита, выпустив мочку и разглядывая ее. – Ни кровиночки. Только отпечатки зубов.
– И на том спасибо.
– Я не Дуня, чтобы мужа калечить. Мало ей, что Аким вернулся весь в шрамах!
– Крепко его отделала?
– У-у! Ногами по полу катала. Бьет, а он ей ноги целует. Жуть! Не рада была, что мирить вызвалась.
– Надо было! Зажился здесь… Два дня, как вернулись, а он домой боится… Как Аким на полу оказался?
– На коленях прощения просил. Она его сначала толкнула, а потом стала пинать.
– Садистка! Убить могла.
– Где там! – Рита прыснула. – Врезала пару раз, он заохал, так она сама бух на колени и давай по голове его гладить. Целует и плачет… Ну я и ушла… Она красивая?
– Кто?
– Баронесса, с которой Аким крутил?
– Дас ист фантастиш! Блондинка из немецкого порнофильма.
– Это где ты порнушку смотришь? – ревниво спросила Рита. – А?
– В юности нагляделся.
– Смотри мне!
– Интересно: если б я с баронессой… Тоже б ногами пинала?
– Не-а, – сказала Рита, целуя Кузьму в бороду. – Я б не била. Просто зарезала – и все!
– Спасибо тебе сердечное! А я Дуню садисткой назвал. Она в сравнении с тобой – ангел божий.
– Не издевайся! Знаешь ведь, что я тебя ни за что и никогда… Ревела бы тайком, но чтоб бить…
– Ты и без того ревела.
– Откуда знаешь?
– Глупый вопрос.
– Извини. Забыла, что ты у нас колдун. Как Дуня.
– Колдовство тут не при чем. Когда любишь человека, всегда чувствуешь, когда ему плохо.
– Я чувствовала! – Рита прижалась к нему покрепче. – Честное слово!
– Плакать все равно не стоило.
– В следующий раз я поеду с тобой.
– Ага! Тебя сразу в гарем продадут! Мечта сарацина… Это мы камни таскали, да сарацин лечили; тебе б другую работу назначили…
– Заревновал! – обрадовалась Рита. – То-то! И все-таки жаль, что женщинам с вами нельзя. Ты вот самого Саладина видел…
– Что из того? Подумаешь… Старый человек с больной спиной. На руках и голове – экзема…
– На кого похож?
– Узбек, торгующий дынями на базаре.
