Ознакомительная версия.
Утром полковник Чарльз Стоун спустился в холл гладко выбритым, выспавшимся и в свежей отутюженной форме с новенькими генеральскими звездами на погонах. Форму и патент он обнаружил вчера вечером в своем номере. Есть у Тома Шепарда нехорошая привычка припасать самое сладкое на десерт. Ведь вчера вечером ни словом гад не обмолвился! Зато утром как будто случайно встретил Стоуна в коридоре и поздравил с очередным званием.
Завтрак, полчаса на личные дела, короткий инструктаж, и делегация погрузилась на машины. Как и вчера, встреча проводилась в советском посольстве. Погода радовала. Над Лондоном голубело чистое бездонное небо, солнце нехотя поднималось над крышами домов.
— Хороший знак, — шепнул Чарльзу Роберт Шойман, — сегодня мы сломаем этих чертовых русских.
— Надеюсь, — машинально кивнул новоиспеченный бригадный генерал. После вчерашних инцидентов со стрельбой он не был так уверен, что солнце светит для американцев. Местные тоже себе на уме. Как бывший англичанин, Чарльз понимал, что британцы не будут спешить сменить одного Большого Покровителя на другого. Вчерашние стрельбы на дороге были делом рук Сопротивления. Больше некому.
А Роберт за последние дни сильно изменился, осунулся, глаза горят нездоровым огнем. Чувствуется, подполковника что-то гложет. Про себя Чарльз решил, что сегодня вечером обязательно выманит товарища в бар и разведет на откровенность под доброе шотландское виски. Нельзя бросать человека в беде наедине с самим собой.
Еще в далекой молодости Чарльз крепко усвоил урок: мужчина должен уметь терпеть боль, стиснув зубы, подниматься на ноги после удара, но если на душе лежит камень, сердце болит, надо не бояться облегчить душу перед хорошим другом. Бывает, то, что для тебя кажется неразрешимой проблемой, в действительности не стоит и выеденного яйца. Правда, сам Чарльз никогда и никому не исповедовался, как-то обходился без откровений перед друзьями.
До посольства кортеж докатил за час. Чарльз с искренним любопытством глядел на неброский старый особняк, высокую кованую ограду, застывших у ворот десантников в парадке и с автоматическими карабинами Симонова АВС-59 на груди. Неплохо русские устроились. Охрана в лихо заломленных беретах смотрит орлами, сквозь густые кусты за забором проглядывает зеленая туша броневика. Видно, что коммунисты укрепили свою резиденцию. Внешне все выглядит пристойно, но взять посольство лихим наскоком решительно настроенных специалистов под прикрытием возбужденной толпы не получится.
Да, статус переговоров был невысок. Разобравшийся в ситуации в первые же минуты Роберт Шойман тихонько шепнул Чарльзу на ухо, что не стоит напрягаться: присутствуют обычные исполнители, не обладающий полномочиями генералитет. От рекомендаций друга Стоун отмахнулся, раз выдернули на никому не нужное совещание, так хоть не зря потратить время, пообщаться в свое удовольствие с коллегами с той стороны фронта.
Гости чинно поднялись на второй этаж и повернули в сторону зала совещаний. Провожавший их чиновник непринужденно болтал с мистером Шортом Тулардом о погоде, климате Южной Англии и последнем футбольном матче. Стоун и Шойман держались в середине группы, обоих больше всего интересовали висевшие на стенах картины. Коллекция подобрана со вкусом, пейзажи, морская тематика, попалась пара полотен известных художников, и ни одного образчика модного постмодернизма или абстракционизма. Этим хозяева посольства невольно импонировали Стоуну, на дух не переносившему современное «искусство».
Чарльз некстати вспомнил, что в Германии в конце тридцатых устроили выставку современного искусства. Мероприятие проходило под флагом кампании борьбы против абстракционизма и импрессионизма. Официально эти направления были запрещены руководством Третьего рейха, тяготевшим к грубому натурализму классики и готики. Чтобы соблюсти приличия, организаторы выставки проявили недюжинную фантазию, разместив работы современных художников вперемежку с творениями пациентов психбольницы. Говорят, был большой скандал — посетители не могли отличить одно от другого.
Интересно, русские, получается, придерживаются классических вкусов нацистской Германии, напрочь не принимая современную моду на «новые принципы» в изобразительном искусстве, отрицают малохудожественный, но очень популярный авангард. В интерьере они тоже придерживались классического стиля, все просто и со вкусом. Выросший в старой доброй Англии Чарльз Стоун ценил такой подход.
Перед дверями зала чиновник посторонился, пропуская вперед гостей. Все было готово. Американцев и англичан ждали. Чарльз Стоун с любопытством огляделся по сторонам. Многие из русских были ему знакомы по фотографиям. За проведенные в Исландии месяцы полковник изучил доступные досье на командиров русских группировок и соединений. Служба обязывала. Да, первых лиц и главнокомандующих не видно. Остались в Москве. Даже главком Атлантического флота Головко не соизволил заглянуть в Лондон. Нет и знаменитого русского министра иностранных дел Громыко. Этот человек в Лондоне, но на встречу не пришел, держит статус-кво.
А вот моряка в белом адмиральском мундире Стоун узнал с первого взгляда, хотя до этого видел только на паре снятых лет десять назад фотографий. «Так вот ты каков, вице-адмирал Котлов. Это ты спутал нам карты в аргентинской игре, без всяких угрызений совести отправил на дно подводную лодку „Кракен“ и перехватил несчастную „Камбению“. Это ты заставил меня пережить несколько неприятных минут под прицелом твоих орудий. Рад тебя видеть», — мелькнуло в голове полковника.
Гости расселись за столом, и переговоры начались. Если можно было назвать происходящее этим словом. Сегодня русские вели себя спокойнее, чем вчера. Незатейливый спор между людьми, понимающими, что от них ничего не зависит, и просто убивающими время, выполняющими не очень умный приказ, с тем чтоб потом было чем отчитаться о проделанном.
— Похоже, я провалил всю работу, — каперанг Махнов с озадаченным, растерянным видом запустил пальцы в свою темно-рыжую шевелюру.
— Что случилось? Не переживай ты так. Все равно ведущие издания скуплены противниками, — добродушно пробурчал Виктор Котлов. Увидеть Нудилу в таком состоянии — дело редкое. Обычно он виду не подает, если что идет не так. Махнов мужик упертый, расстройство чувств не для него.
— Я не могу ничего понять. Все наши друзья отказываются публиковать нужные нам материалы. А независимые, как один, перекладывают встречу на следующий день. Нет, Витя, они предельно вежливы, демонстрируют заинтересованность, на словах всемерно поддерживают и понимают нашу позицию, глубоко солидарны, но отказываются давать наш материал. — От волнения капитан первого ранга незаметно для себя выдал пару стандартных фраз из заготовок для политинформаций. Раньше с друзьями он себе такого не позволял, предпочитал изъясняться нормальным русским языком или английским, по ситуации.
Ознакомительная версия.
