Все посмеялись, потом дождь пошел сильнее, прекратив их обход и заставив вернуться в здание.
— Отец Элидор наверняка не откажет нашему гостю в месте для ночлега, — заявила Вивьена, когда они поднялись наверх, — тем более что у всех у нас дома и так тесно от ребятишек, но деревня не простит меня, если я не угощу гостя обедом. Мы устроим настоящий пир с музыкой и танцами.
— Весьма польщен, — вежливо поклонился Мёрддин.
— Тебя мы тоже ждем с удовольствием, отец Элидор.
Аббат улыбнулся.
— Для меня это тоже большая честь, Мёрддин. Пойдем, я покажу дорогу к покоям — как знать, может, вечером я удалюсь раньше.
Они ушли, не забыв прежде расцеловать Вивьену и Ковианну в щеки. Мать и дочь спустились с холма вместе, съежившись под дождем. И всю дорогу до дома Ковианна мечтала о сладостной мести, которая, если удастся, свершится этой же ночью.
Луна стояла над самым высоким из Лохмабенских Камней, словно балансируя на его верхушке, когда отец Ойлифф, настоятель Кэр-Бирренсуоркского аббатства, и Риона Дамгнейт, друидесса Далриады, произносили слова, связывающие Медройта и Килин узами брака.
— Мы собрались здесь, дабы соединить эту пару, — начал Ойлифф, — пред ликом Господа…
— И с благословения Дагды, отца ирландских кельтов, — добавила Риона, — дабы объединить два наших славных королевства.
Ойлифф повернулся к Медройту, колени которого заметно дрожали.
— Скажи, Медройт, король Гэлуиддела и племянник Морганы, королевы Айнис-Меноу, клянешься ли ты перед Господом любить, беречь и охранять невесту твою, принцессу Килин Далриаданскую, которая будет править с тобой как полноправная королева, и не искать себе другой?
— Клянусь, — произнес юноша, и голос его если и дрогнул, так только чуть-чуть.
— А ты, Килин ни Даллан мак Далриада, — в свою очередь начала Риона, — согласна ли ты поклясться перед богами предков своих почитать, любить и помогать мужу своему все отмеренные дни твоей жизни и не искать ни утешения, ни плотских утех ни у кого, кроме него?
Килин крепче сжала пальцы Медройта.
— Клянусь, — прошептала она.
— Раз так, — негромко, с надеждой во взгляде произнес отец Ойлифф, — объявляю вас пред Богом Отцом, Сыном и Духом Святым мужем и женой, и да никто не станет меж вами.
— Благословение на ваши головы, — добавила Риона, — и да играют у вашего очага здоровые дети.
Килин покраснела до корней волос, а Медройт повернулся к ней, дрожащими руками приподнял ее лицо и осторожно поцеловал в губы. Моргана смахнула с глаз слезинку, да и Даллан мак Далриада заморгал как-то подозрительно часто. Юный Клири выступил вперед с брачными бумагами, и новые король и королева Гэлуиддела подписали их, подтрунивая над дрожащими руками друг друга. А потом дело было уже сделано, и никто не мог повернуть его вспять. Моргана могла больше не сдерживать дрожи в своих коленях, но все же заставила себя с улыбкой расцеловать племянника и вновь обретенную племянницу. Даллан мак Далриада крепко обнял дочь, потом стиснул руку Медройта в рукопожатии равных — как король королю.
— Хорошенько заботься о моей девочке, — перевела Риона, — ибо она все, что осталось у меня самого дорогого.
— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещал Медройт как можно более твердым голосом, — и еще постараюсь подарить вам внуков, дабы они были вам не менее дороги.
Лайлокен, на протяжении всей церемонии державшийся в тени, выступил вперед с небольшим бочонком вина в руках.
— В знак моего почтения королю Далриады и ожидания грядущей удачи не выпить ли нам за здоровье жениха и невесты?
Даллан мак Далриада с серьезным видом принял бочонок и передал его одному из своих людей.
— Клири, сынок, — спохватился отец Ойлифф. — Принеси-ка вина для Святого причастия, что я прихватил сюда. Самого лучшего, из Рима. Да не забудь кубки.
Что-то во взгляде Лайлокена — какой-то особенный блеск — насторожил на мгновение Моргану, но Даллан мак Далриада уже распорядился, чтобы бочонок отнесли на корабль, а Клири наполнял кубки и передавал их по кругу. Отец Ойлифф провозгласил первый тост.
— Долгой и счастливой жизни вам, дети мои!
— Долгой и счастливой жизни, — хором откликнулись остальные.
Когда все осушили кубки до дна, слово снова взяла Моргана.
— По заведенной много поколений назад традиции пары, сочетавшиеся браком в этом каменном кругу, проводили первую брачную ночь в пещерах под утесом, священных пещерах, помнящих счастливейшие минуты единения тысяч британских новобрачных. Я приказала приготовить покои для молодой пары — мягкое ложе, масляные светильники и вдоволь еды и питья. Даллан мак Далриада, позволь мне пригласить тебя ехать с нами на рассвете в Кэр-Бирренсуорк, дабы увидеть свою дочь на троне Гэлуиддела.
— Я задержусь до рассвета, — согласился Даллан, — но только ради того, чтобы приветствовать дочь в первое утро ее как жены и королевы. После же мне нужно вернуться на свой трон, ибо зима на носу, и нам надлежит сделать еще много приготовлений.
— Разумеется, — согласилась Моргана. Губы у Килин, несмотря на отважные попытки держаться, дрогнули. — Раз так, может, нам проводить молодых на брачное ложе?
Риона перевела ее слова; Даллан мак Далриада улыбнулся и предложил ей руку. Они спустились обратно на пляж, и Моргана повела их вокруг высокого утеса, где море и дожди вырыли за тысячи лет в песчанике глубокие пещеры. У входа в священную пещеру они задержались, дав Даллану возможность крепко обнять напоследок дочь. Потом Риона повела трепещущую невесту дальше, а Даллан быстрыми шагами пошел обратно к кораблю.
— Постарайся, Медройт, — негромко посоветовала Моргана племяннику, — чтобы невеста твоя изведала удовольствие прежде, чем это себе позволишь ты, — так ты начнешь свою семейную жизнь мудро. Руки, губы, нежный шепот — и побольше ласки и терпения.
Он судорожно сглотнул.
— Постараюсь, тетя.
— Вот и хорошо. — Она обняла его. — Я горжусь тобой, Медройт. А я пока пойду в деревушку недалеко от Каменного Круга, куда пригласил нас на ночлег капитан того корабля, что доставил тебя сюда. Увидимся утром. Только пришли Риону — мы с ней пойдем вместе.
Поворачиваясь, чтобы отойти от входа в пещеру, она молилась, чтобы все кончилось хорошо. Каким бы ни вышел результат, она сделала все, что могла. Больше она поделать не могла ничего — разве что лежать без сна, пытаясь представить себе, что скажет на все это Арториус.
Ночь уже близилась к рассвету, когда Ковианна прокралась в аббатство. Пришла она сюда не обычным путем, не по дорожкам лабиринта, но по узкой расселине, вход в которую прятался за главным горном материнской кузницы, огромными мехами и каменной плитой, закрывавшей вход в нее всем, кому не дозволялось знать тайн Глестеннинг-Тора. Кузница матери стояла у подножия холма, и ни одной постройки не отделяло ее от входа в лабиринт — и от потайного хода, по которому и пробиралась Ковианна, подобрав юбки от сырости и хлюпавшей под ногами воды.
