Чиновник засмеялся.
— Экий ты подозрительный, Михаил! — сказал он. — Сразу видно, что человек Филофея. Но только я всё равно заберу ее с собой. У меня приказ. Хочешь, поехали с нами, если сомневаешься.
— И поеду, — буркнул толстяк.
Он дал знак своим, чтобы пропустили этериотов, а сам пристроился справа от чиновника.
Сначала ехали молча, потом чиновник спросил:
— Скажи мне, Михаил, кто тебе эта женщина?
— Сестра, — буркнул толстяк.
— Тогда понятно, почему ты так расшумелся. Выходит, росский стратиг — твой родич.
— Мы — в ссоре, — проворчал толстяк. Женщина бросила на него быстрый взгляд.
— А как друнгарий узнал, что она была женой стратига Сергия, не знаешь? — помолчав, спросил толстяк.
— Не была, а есть, — поправил чиновник. — Она ведь еще не приняла постриг. А про стратига я сам не знаю. Должно быть, донес кто-то.
— Как тебя зовут? — спросил толстяк.
— Федор, — ответил чиновник. — Я — из рода Масхиев, — добавил он горделиво.
— Знаю твой род, — сказал толстяк. — Достойный... но бедный. — И добавил после паузы: — А я, Федор, очень богатый человек. И могу сделать богатым и тебя, и твоих спутников.
— О какой сумме идет речь? — спросил чиновник.
— Достаточной, чтобы компенсировать недовольство друнгария от того, что какая-то там послушница нечаянно спрыгнула в пропасть. Нет, лучше бросилась в море и утонула.
— Интересное предложение... — Чиновник почесал грудь.
Этериоты и охранники толстяка, до этого момента державшиеся настороженно, увидев, что дело идет к сделке, перестали опасаться друг друга и ехали теперь рядом. Можно сказать, парами.
— Очень интересное... — повторил чиновник и оглянулся на этериотов.
Этериот, что ехал последним, молодой, светловолосый, с веснушками на коротком неромейском носу, оскалился весело и хлопнул в ладоши.
И тогда чиновник без всякого предупреждения выхватил из-за пазухи длинный стилет и вонзил его под левую лопатку толстяка.
И в тот же миг этериоты вынули мечи и обрушили их на расслабившихся соседей.
Только один из охранников сумел увернуться. Но в драку не полез, развернул коня и собрался дать деру, но один из этериотов метнул свой меч подобно копью, и тот на целую пядь вонзился в спину убегающему.
— Хороший бросок, Торгенстайн, — похвалил по-нурмански этериот, которого звали Ольдер. — Впору самому Эгилю.
Чиновник спрыгнул на землю, наклонился к упавшему толстяку, сказал по-булгарски:
— А ведь как точно угадал покойник: на рынке печати делали. За один золотой.
И отстегнул от пояса, убитого увесистый кошелек.
Один из этериотов ухватил за повод коня женщины. Впрочем, та и не делала попытки убежать. Сидела в седле с окаменевшим лицом, словно в столбняке.
Молодой этериот, тот, что хлопал в ладоши, подъехал к ней.
— Сладислава...
— Зачем вы это сделали? — по-гречески спросила женщина.
Этериот греческого не знал. Но — понял. Сдвинул на затылок шлем, сказал по-булгарски:
— Узнаешь меня, госпожа?
— Дужка?!
— Да, госпожа, это я. Хочу, чтобы ты знала: твой брат приказал убить мою госпожу, боярышню Людомилу Межицкую.
— Значит... Значит, это твой воевода приказал... убить Момчила.
— Наемники твоего брата напали на Межич и убили всех, кто там был. Спасся только я. Верно, боги хранили меня, чтобы я поведал воеводе правду. Твой брат, он был хитрец: всё сделал так, чтобы подумали на богумилов. Твой муж, — Дужка особо выделил эти слова, — воевода Серегей, приказал убить всех, кто свершил это злодеяние. Но главного злодея пощадил. Потому что этот купец был его братом. Но мне, госпожа, он не брат. И будь моя воля — он не умер бы так легко.
— Я понимаю тебя, — тихо проговорила Сладислава, опустив голову. — Понимаю. Это моя вина. Прости меня, Господь милосердный... — Женщина перекрестилась. Потом подняла голову: — Меня вы тоже убьете?
— Как можно, госпожа! — возмутился Дужка. — Что ж мы, тати? Нет, тебя мы отвезем домой.
— У меня нет дома.
— Твой дом — дом твоего мужа. Федор! Хватит обирать покойников. Поехали!
— Погоди! — воскликнула Сладислава. — Вы что же, так их и бросите?
— Вороны подберут, — усмехнулся Дужка.
— Так нельзя!
— Еще как можно!
— Тогда я не поеду с вами!
— ... грозила соколу куропатка! — подхватил тот, кого звали Ольдером.
— Погоди, Ольдер! — оборвал его Дужка. — Скажи, госпожа, если мы их похороним, поклянешься ли ты, что поедешь с нами добром?
— Да, — не раздумывая, ответила женщина.
— Ольдер, Торгенстайн, вон там яма подходящая. Берите мечи охранников, и за дело. Федор, ты пока за дорогой пригляди!
И сам, подавая пример, спешился, поднял меч одного из убитых.
— Сойдет вместо лопаты, — сказал он. Ольдер и Торгенстайн последовали за Дужкой.
— Тут до полудня работы, — недовольно проворчал Ольдер. — Ты веришь этой бабе?
— Это не баба, а жена воеводы Серегея! — отрезал Дужка. — Если она дала слово, не отступит. Это у нас всем ведомо. Копай, воин, если хочешь получить остальные денежки. Иль не видишь, как она кручинится? А коли руки на себя наложит? Волохом клянусь, ни гроша тогда больше не получите!
— Эх, — вздохнул Олдер. — Надо было у купца выкуп взять!
Дужка только хмыкнул и вонзил меч в жирную землю.
Гибель воеводыСередина лета. Жарко. Душно. Даже в роще у реки. А в городе — совсем тяжко. Особенно — в осажденном городе. Воды, правда, в Доростоле вдоволь, но с едой — совсем туго. Всю живность в городе съели еще в июне. По ночам храбрецы выходят из города на реку. Ловят бреднями рыбу. Это опасно. Вдоль берега бесшумно ходят ромейские корабли. В темную ночь их не видно. Бьют стрелами на звук. Да и огнем могут плеснуть. Но русы тоже наловчились — ныряют тогда в воду и плывут за пределы горящего пятна. С бреднем и рыбой, само собой, приходится распроститься.
Дружинникам голодно, а жителям-булгарам — совсем плохо. За конскую голову дерут полгривны.
Словом, настроение у осажденных — упадническое. Надежды нет. Боевой дух тает... Даже сам великий князь в последние дни ходит мрачный. До него дошла весть, что мятеж, затеянный братом покойного кесаря, не удался. Теперь действительно надеяться не на что. Только — на себя.
— Надо биться! — заявил Святослав. — Ромеи с каждым днем становятся сильнее, а мы — слабее. Покажем им, что есть доблесть русов! Насытим их кровью землю, порадуем Перуна! Я сам поведу войско!
— Нет! — в один голос воскликнули Свенельд и Икмор. Поглядели друг на друга... Икмор кивнул, уступая старшему.
