– Что гадать да затылки чесать? Делать дело надо! Я пойду стрельцам задачу ставить, а ты с ушкуйниками поговори. Досталось им сегодня, а тут снова в бой. Сдюжат ли? – ответил я Еремею и направился к стрельцам.
По большому счету атаковать детинец наличными силами было с нашей стороны верхом наглости. Если заговорщики сядут в осаду и закроют ворота, то хрен их из детинца выковыряешь даже с помощью артиллерийского обстрела. Однако кровавое побоище на мосту окончательно подорвало боевой дух заговорщиков, поэтому получившие жестокий отпор наемники бросили своих нанимателей на произвол судьбы и удрали из города. По этой простой причине передовой дозор стрелецкой сотни, перейдя через мост на Софийскую сторону, беспрепятственно вошел в опустевший детинец. Попы заперлись на Владычном дворе, а Воеводский двор – резиденция степенного тысяцкого – оказался абсолютно пустым.
После бескровного захвата новгородского детинца время понеслось вскачь. Еремей приказал снова ударить в вечевой колокол и разослал гонцов собирать новгородцев на вече. Тела расстрелянных моими стрельцами наемников разложили на площади перед Софийским собором, а напротив них положили изрубленные тела ушкуйников во главе с предательски убитым Иваном Щербатым. Также на всеобщее обозрение были выложены колчаны с «подлыми стрелами», применение которых для внутренних новгородских разборок считалось чуть ли не святотатством.
Пока Еремей с братом организовывали всеобщее народное возмущение и готовили выборы новой администрации, я с полусотней стрельцов мотался по всему городу, проводя силовую зачистку. Правда, основная верхушка заговорщиков успела удрать из Новгорода, и в городе осталась только мелкая сошка, но заговор требовалось выкорчевать с корнем. В опустевшей усадьбе боярина Судакова мы случайно захватили вернувшегося за спрятанной заначкой сына боярского ключника, который с перепуга сообщил мне, что в загородной усадьбе Борецких заговорщики держат в тайном узилище захваченного в плен архиепископа Иону.
Я не поверил перепуганному до смерти холопу, но проверить сведения следовало незамедлительно, и я сразу отдал команду «по коням!».
В загородной усадьбе Борецких нас явно не ожидали, поэтому мы застали заговорщиков фактически со спущенными штанами. Марфа Борецкая, ее сыновья и дочь уже сидели в возке, на котором семейка собирались спасаться бегством, а дворня грузила на подводы боярские пожитки. После первых же выстрелов в воздух охрана и дворня Борецких разбежались, как тараканы по щелям, и мы стали хозяевами положения.
Захваченная в плен дворня божилась, что ничего не знает о судьбе архиепископа Ионы. Безуспешно обыскав усадьбу, мы уже собрались возвращаться в Новгород, как вдруг к одному из моих стрельцов подбежала маленькая девчушка и шепнула ему на ухо, что в конюшне под слоем навоза есть замаскированный спуск в подвал.
Я отдал приказ боярским холопам расчистить кучу навоза в углу конюшни, где действительно оказался люк в подземелье. Уже через полчаса стрельцы вынесли из подземелья связанного по рукам и ногам архиепископа Иону, после чего мне с огромным трудом удалось предотвратить расправу над семейством Борецких. Правда, попинали бояр мои бойцы знатно, но до смертоубийства не дошло. Перевозить в Новгород по разбитой дороге находящегося в бессознательном состоянии архиепископа было нельзя, поэтому мы заночевали в усадьбе Борецких.
Если стрельцы, выставив караулы, отправились отдыхать, то мне пришлось всю ночь просидеть рядом с постелью архиепископа. Опасных повреждений на теле владыки я не обнаружил, если не считать нескольких синяков и следов от веревок на руках и ногах. Скорее всего, пленника не били и просто слегка помяли при захвате, а затем долго держали связанным. Однако Иона человек пожилой, и пережитый им стресс, а также длительная голодовка серьезно подорвали его здоровье.
Утром владыка пришел в себя, я напоил его куриным бульоном, и Иона снова заснул. Около полудня архиепископ проснулся, и мне удалось с ним побеседовать о событиях, произошедших со дня его отъезда в Псков. Архиепископ рассказал, что из города его выманили заговорщики, прислав гонца с депешей о волнениях среди духовенства в Пскове, которое якобы собралось провозгласить унию с папистами. Из послания было понятно, что терять времени нельзя, и Иона без предварительной проверки сломя голову поскакал в Псков. Сначала архиепископ собирался взять для охраны два десятка моих стрельцов, но посыльные вернулись из Томилина подворья с известием, что стрелецкая сотня ушла из Новгорода на учения и вернется только на следующий день. Ионе ничего не оставалось, как взять в сопровождение полусотню дружинников боярина Дмитрия Борецкого, который «абсолютно случайно» оказался на Владычном дворе. В общем, заговорщики разыграли хитрую партию, и в результате архиепископ уехал из Новгорода под охраной их людей.
Кортеж архиепископа проследовал с помпой в сторону Пскова, а Иону уже в ближайшем лесу связали и тайно перевезли в усадьбу Борецких, где его сразу посадили в подвал. Больше ничего о произошедшем Иона поведать не мог, так как его никто даже не допрашивал, и только пару раз в подвал спускался Дмитрий Борецкий – убедиться в том, что архиепископ еще жив. Я справился у архиепископа о его самочувствии, чтобы выяснить возможность нашего переезда в Новгород, но Иона приказал мне оставаться в усадьбе Борецких и расспросить хозяев с пристрастием. Меня приказ архиепископа не обрадовал, потому что стрелять холопов и вытрясать душу из родовитых бояр далеко не одно и то же, так можно и на кровную месть нарваться, поэтому я спросил Иону:
– Владыка, может быть, будет лучше, если допросят заговорщиков на Владычном дворе ваши люди? Там есть умельцы, которые куда лучше меня развязывают языки. Вдруг кто из Борецких помрет на дознании? Я воин и могу перестараться.
– Александр, на Владычном дворе смутьяны свили гнездо змеиное. Нет у меня веры, что удастся дознаться, кто за этим заговором стоит! Борецкие знают всю подноготную, поэтому их могут убить еще до допроса, а мне нужно знать, кто меня предал! Хоть шкуру живьем сдирай с этой семейки, но я должен знать подсылов поименно! – зло ответил Иона.
Спорить с архиепископом себе дороже, поэтому я приказал привести на допрос Борецких и выставить усиленные караулы вокруг кузницы, где я намеревался проводить дознание.
Особо зверствовать я не собирался, поэтому и выбрал для допроса кузницу. Сейчас главное было психологически задавить допрашиваемых, а раскаленное в горне железо и кузнечные инструменты выглядели весьма впечатляюще. Чтобы получить от человека необходимые сведения, достаточно пары щепок и обычного куска веревки, но после такого допроса клиент гарантированно становился инвалидом, которого лучше прирезать, чем оставлять в живых.
