же, на своем белом жеребце, главный маршал прогарцевал в сопровождении свиты и личных хронистов между рядов палаток и караулов, демонстрируя высокий боевой дух и решительный настрой, который, как верил Мориц, передается солдатам. После этого, состоялся Военный Совет с утверждением плана предстоящего боя и нарезанием задач для командующих. Смелые генералы, которым разрешалось вольно излагать все, что посчитают нужным, но лишь на Совете, обвинили Морица Саксонского в излишней предосторожности, ссылаясь на военный гений главного маршала, диких руссаков и доблесть французских солдат. В завершение Совета всем генералам было предложено вино из личных запасов Морица, ветчина и твердый сыр. Прослушав на ночь новое произведение гениального композитора Иоганна Себастьяна Баха, исполненное на клавесине походным музыкантом, главный маршал изволил отдыхать.
- Бах-Бабах-Бах, - звуки разрывов от бомб были созвучны с фамилией немецкого композитора.
- Месье, Ваше Высочество, просыпайтесь, - Фабьен тряс главного маршала, который уже и не спал, а пытался понять, что же вокруг происходит.
- Поль, уже утро и началась битва? – спросил Мориц у своего распорядителя.
- Нет, месье, полночь и русские подкатили орудия и бьют их них, - ответил адъютант.
- Как такое возможно? Почему Лерье не атакует их кирасирами? Где мои прославленные карабинеры? – командующий французскими войсками начал спешно одеваться. Но это было не так легко, особенно сложно, когда приходится это делать самому.
- Ду-ду-дух, - прозвучал сильный взрыв где-то в километре от шатра командующего, но по звуку, будто в десяти метрах, настолько мощным был грохот.
- Это склад наших бомб к артиллерии. Да что же творится? – вызверился маршал и выбежал из своего шатра.
Картина, которая представилась взору командующего французами, была нелицеприятной. Паника, все бегают, никакой дисциплины, офицеры собирают свои подразделения практически по одному солдату. Горит часть палаток, небольшой ветер перекидывает пламя на соседние тряпичные укрытия. Между тем, обстрел лагеря прекратился, вдали послышался топот копыт. Мориц улыбнулся. Конечно, обстрел лагеря это очень плохо, есть жертвы и их много, один из складов взорван – это тоже плохо, но не критично. А вот то, что пушки русских сейчас будут захвачены – это удар по неприятелю очень сильный. По данным разведки, до прихода подкрепления к Репнину у него было сорок три орудия, сейчас же вряд ли больше пятидесяти. Лишить неприятеля половины орудий, а стреляло сейчас не менее двадцати пушек, это пол победы.
- Ду-ду-дух, - прогремел взрыв со стороны еще одного склада.
- Да что, черт возьми, тут происходит? – взбеленился Мориц и ударил своим маршальским жезлом по опоре одной из палаток.
- Бах-бах, - доносились уже не такие громкие звуки взрывов со стороны, куда устремились кирасиры генерала Лерье, еще прошлой ночью больше всего пострадавшие от подлости русских. Сейчас же они вновь нарвались на установленные, вовремя того, как демидовские пушки били по лагерю, фугасы с поражающими элементами.
*……….. * ……….*
Окрестности города Берген-оп-Зом.
Лагерь русских войск.
27-28 августа 1747 г.
Ночью русский лагерь спал. На вечернем военном Совете выступил генерал-поручик Румянцев, к которому до того пришел с планом ночной атаки неприятеля казак-диверсант Степан Красный, который успел проконсультироваться с артиллеристами. Предложение было столь безрассудным, что могло и сработать.
Новая артиллерия способна бить на дальнее расстояние, чтобы быть недоступной для ответного удара. Кроме того, изготовить демидовские пушки можно за пару минут, лошади дрессированы и не должны разбегаться от звуков выстрелов. Так что приехать, отстреляться, уйти, оставляя «подарки» в виде фугасов для преследователей, накидать по дороге еще и рогаток и стального чеснока, чтобы замедлить преследование и все, дело сделано. Французы ночью атаковать не станут – это просто невозможно, поэтому вероятность успеха авантюры есть. А в это время в тылу у неприятеля порезвятся диверсанты, переодетые во французскую форму.
- Вы меня удивили, Петр Александрович. Признаться, я был уверен в авантюрности затеи. Но, то, что представилось взору с первыми лучами солнца в лагере неприятеля, говорит и о французских потерях и о резком падении духа их солдат, - восхищался Репнин, всматриваясь в подзорную трубу. – Но они не отступят. Сейчас это уже дело чести для Морица.
- Да, Василий Аникитич, я и сам до конца не верил в успех, но как-то сказал мне один молодой человек, невозможное таковым считает и неприятель, по сему сделай невозможное и порази не ожидавшего врага, - усмехнулся Румянцев.
- И кто же такой мудрец в нашем Отечестве, Петр Александрович? – проявил любопытство командующий.
- Вы не поверите, - наследник престола российского Его Высочество Великий князь Петр Федорович, внук Петра Великого, - генерал-поручик произнес полное титулование наследника.
- Простите, действительно, верится с трудом, - Репнин задумался, уж кому, как не ему знать Петра Федоровича, Василий Аникитич сам лично покупал солдатиков наследнику, а тут такие изречения.
- Позвольте отлучиться, пришел доклад о потерях неприятеля за ночь, - спросил дозволения Румянцев и, услышав «да, конечно», отошел к стоящему в двадцати метрах от шатра командующего Степану.
Минут пять Румянцев разговаривал со странным казаком, потом повеселевший вернулся к командующему.
- Потери: два склада с бомбами и гренадами, до двух сотен убитых и порядка трех сотен раненых солдат и офицеров, это без учета кирасиров, которых еще шестьдесят семь убито. Уничтожено восемь пушек неприятеля. Генерал Лерье погиб, его тело принесли в наш лагерь, атака французов назначена через два часа, - пересказал доклад Степана Румянцев.
- Я не перестаю удивляться. Бой еще не начался, а мы выбили уже батальон лучших кирасир неприятеля. Жаль, что их все равно намного больше нашего. И откуда точные цифры по кирасирам, и данные по началу атаки? – поинтересовался Репнин.
- Кирасиров раздели казаки, посчитав своим трофеем, а откуда данные об атаке, я даже сам не хочу знать. Это подлые приемы, сударь, - Румянцев надел маску искреннего сожаления.
На самом же деле, Петр Александрович не сильно то и переживал, что казаки пытают врага на предмет информации, которая может спасти сотни человек, а то и все русское войско.
Через полтора часа уже были заметны выдвинувшиеся линии противника, который, начал обстрел русских позиций из своих оставшихся пушек. И нельзя было
