– А-а-а-а-а-а-а-а! Вперед! Впе-е-е-еред! Гони! Гони! По «крепости» бей, по ворота-а-ам! А-а-а-а-а-ах! Мазила! Мазила! Ма-зи-ла!
Войско Лация в атаке. Все красавцы, как один! Впереди – детина ражий – это Юл, Энеев сын. Обведет в бою любого, ветром мчится Юл-юла. Разбегайтесь все с дороги! Плохи их врагов дела. Но противник не сдается. Не привыкли отступать парни города Турино. Молодежь – «Ювентус»[56] звать.
Может быть, ты и прав, Любимчик. Я крепко сплю, я научился хоронить своих мертвых. Почти научился... Диомед Дурная Собака ничем не лучше Одиссея Хитромудрого. Но когда на весах в Аиде (есть такие! верю!) станут взвешивать все нами сделанное, я знаю, что будет на моей второй чаше – той, что уравновесит кровь и пепел. Может, и репа найдется, за которую меня вытащат из преисподней. Или это мне только кажется?
– Нечестно! Нечестно! Не было «головы»! Рука! Рука-а-а! Не было-о-о-о! Судью к Плутону-у-у! Протесилая на солонину-у-у-у!
Гонят брутии луканов – вся истоптана трава. Но ловки луканы в схватке – и в воротах «голова». Рев над полем, рык над полем. «Телепин» вам – не война! Это вам – не лбом о стену, тренировка тут нужна. Плачут брутии от горя. Может, ну ее, войну? Ведь еще раз проиграем – бысть позор на всю страну!
Но ведь Италия останется? Останется бронза – бронза Золотого Века. Эти парни, гоняющие «голову», еще много столетий не будут знать, что такое настоящая война, настоящая Смерть. А тем временем вырастут города, поплывут по винноцветному морю корабли, взрослыми станут козопасы и охотники. И когда Золотой Век кончится, они без страха шагнут в Будущее. И грядущим итальянцам уже никогда не стать мясом для Гекатомбы. Облизнитесь, Олимпийцы! Будете с голодухи дохнуть, вспомните меня – Дурную Собаку!
– Гони! Гони! Давай! Дава-а-ай! Нечестно! Нечестно-о-о! Подсечка-а! Э-э-э-э-э-х! А-а-а-а-а-а-ах! «Голова»! «Го-ло-ва!» «Го-о-о-о-ол!..»
Но сильнее всех волчата – войско давнов в бой идет. «Голова» так и летает. Три подряд – немалый счет. Бородатый и лохматый, вдрызг разгромлен город Рим. Только римляне не стонут: дайте срок – и победим! Рома-Рим не просто город, сам Квирин отец ему. И клянутся все квириты: сдюжим! dixi![57] быть сему!
Ох, и хлопот же с этим гордишкой, что Ром-лавагет основал! Еще и стены не достроили, а уже требуют, чтобы их главными в союзе латинов сделали. Орут, что, мол, наш город сам Квирин-Маурус благословил, а посему мы самые лучшие, самые сильные, наш Рим скоро главным городом мира станет!
Смеются над этими лохматыми. И я поначалу смеялся. А вот недавно перестал...
– Жребий! Жреби-и-ий кому первыми по воротам бить! Боги помогите-е-е! Бо-ги! Бо-ги! Бо-ги! А-а-ах! Э-э-эх! «Го-о-о-о-ол!..»
Но внезапно стихло поле, улетело воронье. Это Аргос Конеславный войско выставил свое. Страшно прочим – боги вышли, боги в бой пойдут сейчас. Тут бы «голову» закинуть за весь год единый раз! Только разве кто сумеет, если вестником побед впереди шагает страшный Марс-Воитель Диомед?
Ну, пора! Эх, жаль не поставишь Лигерона во вторую линию, не отправишь Аякса с «головой» к вражьим воротам. Ничего, парни, в Гадесе «телепина» погоняем. Обещаю! У Белого Утеса поле расчистим! Мало не покажется этим Аидам с Психопомпами! Говоришь, Любимчик, все мы погибли? Врешь!
– Диомед, забивай! Диомед, за-би-вай! Э-э-э-э-э-э-эх! Кто у нас на поле главный? Это Аргос Конеславный! А-а-а-а-а-а-ах! Диомед, лупии-и-и-и! У-у-у-у-у-у-х! «Го-о-о-о-ол!..» Диомед – Телепин! Диомед – Телепин! Ди-о-мед!..
А все-таки первую «голову» зря не засчитали!..
* * *
– Ванакт! Тидид!.. Бросай все! Скорее! Там! Там!..
Плеснуло в глаза горячее солнце. Замерло сердце. Я знал. Я ждал. Я так ждал!..
...Огромный крутобокий корабль – финикийский «торговец», неуклюже пытался пристать к берегу. Такие громады сюда, в желтое устье Тибра, еще не заглядывали. Но вот кто-то изловчился, сумел поймать брошенный с борта канат...
– Кто это, регус? Чего привезли?
Я не отвечал.
Смотрел.
Наконец с грохотом упали сходни. Смуглые матросы начали сбегать вниз, на долгожданный берег.
Я шагнул вперед.
Она стояла у самого борта, глядя куда-то вверх, на легкие летние облака. Наконец медленно обернулась, прошла к черным доскам сходен. Не выдержал – бросился к ней.
Мы встретились как раз посередине.
– Радуйся! – выдохнул я. – Радуйся, Цулияс, царевна хеттийская!
Она улыбнулась, покачала головой.
– Нет, Тидид! Бывшая правительница Цулияс ушла в дальний горный храм, чтобы молить богов за царство Хеттийское и не мешать своему сыну, Великому Солнцу. Только не смей меня называть больше Куросом!
– Хорошо, – легко согласился я. – Ты будешь... Корой![58]
Она рассмеялась, и мы сошли вниз, на теплую землю.
– Тидид! – ее голос внезапно дрогнул. – Ты хоть... рад мне? Я постарела, ванакт! Не смотри на меня... пока.
– Неправда!
Я поглядел в лицо той, что блистает под стать Новогодней звезде в начале счастливого года. Лучится ее красота, и светится кожа ее...
...Упал на колени, прижался лицом к ее ногам.
– Тидид! Что ты делаешь, глупый Тидид? Встань!
– Ни за что! – прошептал я. – Ни за что, Светлая!..
Над желтым Тибром, над близким спокойным морем – красный Лик уходящего Гелиоса. Даже ветер устал – не тревожит верхушки золотистых сосен.
Тихо...
– Рад за тебя, мальчик! За тебя, за вас...
Улыбается Протесилай Филакский. Даже глаза иными стали – добрыми... своими. Словно бы сгинул Чужедушец в темном Аиде. Сгинул, человеком вернулся. Обычным, много пожившим.
Добрым.
– Спасибо, Иолай-Первый. Порадуйся и за других. Все-таки поклялись эти лохматые да бородатые до следующего «телепина» не воевать! К миру тоже можно привыкнуть – как и к войне. Помнишь, мы когда-то говорили с тобой об этом? За год, конечно, не получится, и за десять лет тоже. Но потом... Все-таки мы что-то сделали тут, в Италии?
– Все-таки...
Мы оба смотрим на уходящее Солнце, на безмятежный винноцветный простор, вдыхаем теплый смолистый воздух... Ты прекрасен, Золотой Век! Если бы не тень над морем...
– У нас дома... В Ахайе, в Элладе... Уже ничего не изменить, Протесилай?
Не отвечает Чужедушец. Сжимает губы.
– Может, нам стоило остаться, собрать всех уцелевших, выгнать безумца Ореста из Микен, объединить землю?..
Умолкаю. Мне и самому ясен ответ.
– Но ведь мы ушли, бежали! Мы просто бежали, Протесилай!
Еле заметно дрогнули губы:
– Бежали, Диомед. Но бывают времена, когда побег – единственное средство, чтобы выжить, спасти друзей... и по-прежнему мечтать!..
Легкий вечерний ветер зашумел в соснах, прикоснулся к щеке, помчался дальше, к винноцветному морю. Хайре, Гелиос Гиперионид, Золотой Феб. Возвращайся! Свети вечно!
