Девушка наклонилась к свитку и прочитала, где дед держал палец.
— Бусиковая и глазурная.
— Это я прочитал, но не понял, что это?
— Дуня будет делать бусы из стекла и новую глазурь для посуды, — Маша, заговорщицки округлив глаза, довела важную информацию до деда.
— Ага, увела у князя целое дело, — хмыкнул Еремей, хитро улыбаясь.
— Нет, деда, — Маша замахала руками, мол, как можно. — Бусы — это не дело, — наставительно произнесла она, — а так… ответвление, — для наглядности боярышня на пальцах показала, как мало сие дельце.
— Это ты князю скажи, а не мне. Глазурь тоже «ответвление»?
Маша пожала плечами, мол, чего спрашивать, коли понятно.
— А это чего? — Еремей вновь ткнул пальцем в Дунино письмецо.
— Мыловарня, — гордо произнесла Мария.
— Откуда у нас мыловарня-то образуется?
— Так Дуня, ещё собираясь в Новгород, обещала маме подарок оттуда привезти, вот и купила ей дорогущий секрет по варке мыла! Ты разве не слышал, как мама хвасталась?
— И за сколько она его купила? — скептически спросил Еремей.
— Очень-очень-очень-очень дорого, — повторила Маша Дунины слова.
— Она нас по миру пустит! — схватился за голову боярин. — Я только обрадовался, что их с Петром Яковлевич дурацкий шар сгорел, так она весь шёлк на новый отдала. Вот зачем, я тебя спрашиваю?
— Там какие-то вертушечки придумали и шар теперь будут шить в виде котлетки, — восторженно начала пояснять Маша. — Он не только в высь поднимется, а ещё вперёд лететь будет!
От избытка эмоций боярышня изобразила птицу в полёте и тут же смутилась.
— Ох, а я-то думаю, о чём владыко со мной поговорить хочет, — вздохнул Еремей. — Прознал, небось, о ваших котлетках с вертушечками! И чего спокойно не живётся? Вот в наше время парни головой могли бревно переломить, а девки задом орехи кололи и ничего не выдумывали.
— Это Дуня с Петром Яковлевичем придумками занимаются, а не я, — обиделась девушка, пытаясь извернуться и посмотреть на свой зад.
— Отрада ты моя, — погладил Еремей внучку по голове. — Жаль, замуж выйдешь и уйдёшь из отчего дома…
Деда, а можно мне животинку в дом пустить?
— Чего ж нельзя? Можно, конечно! Никак, кошечку нашему Пушку присмотрела?
— Нет. Дуня говорила, что Семёну не хватает животного, которое могло бы брать след.
— Ну, тут особый пёс нужен и лучше держать его во дворе. Ты уверена, что найдешь такого и сумеешь правильно вырастить?
— Ой, дедушка, не волнуйся! Дуняшка мне привезла такого и всё объяснила.
— Ну, раз так, то неси, показывай.
Девушка юркнула к конюшне и быстро выбежала, держа на руках крохотного поросёнка.
— Это чё такое? — опешил Еремей.
— Фунтик! Розыскной пигель.
— Чаво?
— Дуня сказала, что это не свинья, а пигель, и вырастет он размером с кошку, но будет умней любой собаки!
— Вася-я, — простонал боярин, прикладывая руку ко лбу, — Вась!
— Иду, батюшка-боярин, здесь я, — подскочила ключница. — Испей кваса свеженького, да полежи, отдохни.
— Вась, нас засмеют же! — он потыкал пальцем в поросёнка.
— И мы посмеёмся вместе со всеми, — безмятежно ответила Василиса и тихо шепнула: — Пусть возится с поросёночком, всё лучше, чем рыбу Фёдором Фёдоровичем называть.
— Что ты такое говоришь? Какая рыба? Какой Фёдор Фёдорович?
— А то и говорю, Гришкин новик, как вернулся, рыбу себе завёл вместо пса. Ты что ж, не видел разве, как ведро с водой на телегу грузили? Так в том ведре карп живет по имени Фёдор Фёдорович. Его два раза в день кормят.
— Ох, за что мне всё это? — застонал боярин.
— А я про что! — воодушевлённо подхватила ключница.
— В таком-то свете поросёнок уже не беда, а так… недоразумение, — вяло пробормотал Еремей.
— Ну, а чего говорю! — уперев руки в бока, поддержала Василиса.
— А там уж Сеня приедет и пусть сам с Машкой разбирается. Вот же девки у нас растут неугомонные! Одна надежда на внучка-наследника.
Ключница тяжело вздохнула и решила не говорить, что Ванюшка решил стать главным воеводой, Олежку назначил своим завоеводчиком и вместе они собираются в имении всех учить ходить строем. Дунька сдуру расписала им, как это лепо — и мальчишки загорелись. Она уж сама не рада была, что наболтала про парады и ровные квадраты марширующих воинов, но от брата уже отвязаться не получилось. Так что скоро деревенские с жалобами в город поедут, а поросёнок — это тьфу!
Конец третьей книги
