Ознакомительная версия.
Был у меня автомат, но автомат я потерял. И который день тащился по джунглям, имея из оружия собственные руки, ноги и армейские ботинки сорок второго размера, со стальной пластиной в мыске и полуфунтом гвоздей в подошве. А ещё у меня был трофейный нож. И пробитая голова. И если голова ещё на что-то годилась, то нож уже не годился ни на что. Заржавленное лезвие норовило согнуться о любую ветку, а костяная рукоять – выскочить из ладони, словно мокрое мыло. В общем, самоубийство я решил отложить до тех пор, пока не обзаведусь чем-нибудь поприличней.
По крайней мере, без дурацких надписей на клинке.
Я старика издали приметил. Худущий, жилистый, сидит на своей поляне, черный, как крем для ботинок, и палочкой в котелке помешивает. А из котелка – мясом вареным пахнет. У меня чуть желудок наружу не выскочил, кишки в трубочку свернулись. Живот заурчал почище тигра в джунглях. Странно, что старик не заметил.
Я на поляну шагнул, руки перед собой выставил. Безоружный, мол.
– Здорово, дед!
Старик посмотрел на меня – мне жутко стало. Один глаз у старика черный, а другой – белый, слепой. Но не это самое страшное. Старик белым глазом на меня уставился.
Я страх переборол и говорю:
– Найдется чего пожрать солдату удачи? – у меня, когда поджилки трясутся, наглость появляется.
Старик пролопотал что-то по-своему.
– Я говорю: пожрать не найдется?!
Тут старик вскочил, как молодой, палочку из котелка вытащил и на меня бросился…
– Не понял, – сказал я уже на земле. Что-то с голодухи совсем ослабел. Встал, смотрю – старикан опять меня бить собирается. Уже разбег взял.
Хрясь! Больно!
Тут я разозлился и нож вынул. Последнее дело на такую древность с ножом кидаться, но ведь зашибет, проклятый. И как звать, не спросит.
– Меня, – говорю, – Джонни зовут.
Старик как солнце на ржавом клинке увидел, сразу в лице переменился.
– Брось нож! – закричал. – Брось нож!
– Ага. Щас, – говорю. Что, старикан, моя очередь глумится? – Конечно, брошу – только кусочек откромсаю. Ма-а-ахонький!
Тут до старика дошло. Понял, какой сувенир мне на память требуется. Старикан подхватился и – место заветное ладошками прикрыл.
Правду говорят, – думаю, – седина в бороду, а бес в ребро. Есть полосатенькому за что бояться, есть. Это ж надо! А по виду ему на том свете уже лет семь прогулы ставят… Если не все десять.
– Может, договоримся? – предложил старик дипломатично.
Договорились, конечно. Умным-то людям чего не договориться.
– Ты совсем дурак?! – опять старик на меня орет. – Ты бокора убил, бокора нож взял, меня ножом бокора убить хотел!
– Так не убил же…
– Потому и не убил, барабанная твоя башка, что нож бокора проклят!
– Кем?
– Бокором!!
– А зачем бокору свой нож проклинать? Он, что, на почве колдовства крышей поехал?
Вообще-то, я не знал, что тот парень – бокор. Это у черных так колдуны называются. Мы однажды через деревню шли. Впереди Картер, ирландец, который своей жены боится, дальше четверо ребят, я – замыкающим. Жарко до невозможности. Ак-47 нагрелся, уже голый живот обжигает.
Один из ребят девчонку увидал. Обрадовался. Иди, говорит, сюда, я тебя вот чего дам.
И зеркальце ей показывает.
Она подошла, этот дурак схватил ее в охапку и давай тискать. Та орет, конечно. Картер повернулся, кричит: Отпусти, ее, идиот, быстро!
Не успели.
Черные закричали, заулюкали и давай из окон на нас выпрыгивать. Копья, палки, все такое.
Мы постреляли аккуратно, чтоб никого не задеть – черные вроде угомонились. Они автоматов боятся.
Только мы рано расслабились.
В парня, что девчонку ихнюю тискал, камень прилетел. И точно по уху. Парень рухнул, как подкошенный.
Мы стоим, дураки-дураками. Чего делать-то? Откуда бросили, кто бросил – поди сыщи. Дали очередь в воздух, парня под руки подхватили и – бегом. Я самый последний, прикрываю.
Почти всю деревню прошли. Все, думаю, пронесло. Ага, как же! Накаркал.
За околицей еще одна хижина оказалась. Мы ее прошли было, да только из кустов кто-то как выскочит! Потом оказалось, птица, но уже поздно было. Наши чуть в штаны не наделали.
У меня нервы и так на пределе. Я развернулся и по кустам очередь дал.
Сначала тишина. Потом стон.
Пожилой негр из кустов вышел и под ноги мне свалился. Мне нехорошо сделалось. Ни за что, ни про что человека пристрелил. Ладно бы он с автоматом был – тогда понятно.
Негр лопочет что-то. Ко мне руки тянет. Я фляжку с пояса снял, наклонился. Не пьет.
А негр мне нож в руки сует. Меня сначала дрожь пробила, вот думаю, хотел бы заколоть – заколол бы. Растяпа ты, Джонни. А негр все лопочет. Я нож держу и вроде как его понимаю.
Вроде: возьми, святое это, подарок.
– Это проклятие, – говорит старик.
Вот блин, обрадовал. Тот негр мне еще пару раз во сне являлся. Звал, лопотал по-своему, руками размахивал. Пугал до чертиков, короче.
– Проклятие, делающее владельца ножа… – и так далее в течение часа.
Одним словом, хитрое проклятие оказалось.
Меня после еды так разморило, что я стариковские объяснения мимо ушей пропустил. Ем деда глазами, а на самом деле сплю. Тут, главное, проснуться, когда начальство до сути дойдет…
– Я, – говорит старикан, – тебя в ученики беру.
Вот, дошел. Чего?!
– Будешь мне служить, чесать спину, сушить травы, убирать хижину, готовить еду, работать на меня всю жизнь, а потом, когда буду умирать, я передам тебе свою душу в наследство.
Ну нафиг такое счастье, говорю. Задарма работать. У вас хоть профсоюзы есть? Нет, не хочу.
– Иначе, – говорит старик и белым глазом на меня смотрит. – Я тебя в котле сварю и съем.
Короче, договорились. Как умным людям и положено.
– Это кто такие? – спрашиваю.
Старик на меня недобро посмотрел. Ну, думаю, опять бить будет. Я голову на всякий случай поглубже втянул, воротник поднял и жду. Только попробуй, старая ты черепаха. Завел себе моду ученика обижать.
Вообще, старик мой с утра не в настроении. Не с той ноги встал. Даже поесть толком не дал – погнал на берег, залив изучать.
В это время катер развернулся, взревел, выкатился на песок и остановился. Из катера вылазит толстый негр в белой шляпе и белом костюме, а двое худых его под руки поддерживают. Видно, важный мужик, к нему из-под пальм еще несколько негров выбежало – все с калашами и в камуфляже. Кланяются.
Толстый лениво так кивает. Пальцы у негра в перстнях, а в руках палочка, вроде как у моего старика – только подлиннее.
– Это кто?
– Это, – говорит старик, – враг мой. Леонидас Грациус.
Ознакомительная версия.
