ДНИЩЕ: Отрывая лица - Пол Фейн

Понимание происходящего: 50 %

Усталость: 50 %

— БЛЯДЬ!!!

Лицо парня изменилось от осознания того, что он только что проглотил кусок чьей-то плоти. Улыбка превратилась в гримасу омерзения, после чего по грязному полу разнеслась волна блевоты.

Главный надзиратель вытер рукавом кровь со своей кривой бороды, с презрением посмотрел на молодого подчинённого и расхохотался показательно как можно громче.

— Ну ты лузер, — крикнул он, а затем снова засмеялся.

Парнишка едва успел отплеваться, поднял глаза на начальника и выдал что-то напоминающее блеяние козла, а не смех. Его взгляд зацепился за изуродованное им лицо пленника, после чего накатил новый приступ. И он начал ржать и рыгать одновременно.

Надзиратель и его помощник стояли около измученного заключенного. Из его глаз текла кровь.

— Хорош с него на сегодня, — сказал бородач.

— Я почти выколол! — Поперхнулся парень, — все равно ему хана.

— Очухается ещё, может. Хватит, я сказал!

Надзиратель ударил молодого охранника по руке, выбив из неё гвоздь, который находился в опасной близости от заплывшего глаза мученика.

Они обменялись взглядами, полными ненависти, затем тихо ухмыльнулись, или даже оскалились. Когда они ушли, настало время подумать, что делать дальше.

Несмотря на то, что издеваться над бедолагой перестали, кровь не останавливалась. Сложно было сказать, сколько ему было лет, ведь всё лицо было изуродовано порезами, уколами и гарью от бычков. Его ноги свисали словно макаронины. Я присутствовал и при том, как с визгом бензопилы и хрустом костей отделялись конечности. Кажется, это было позавчера. А вчера ему ещё оттяпали вторую руку. Левая у него отсутствовала уже на тот момент, когда я попал сюда — её не было по локоть. Вторую резали медленно, кухонным ножом. Затем раздалбывали кость, чтобы отделить руку от тела. Когда это происходило, охранники так матерились, будто больше всего страданий это действие приносило им. Затем они прижигали раны факелом. А останки бросали прямо здесь, отчего запах приукрашался с каждым часом всё сильнее. Не знаю, мог ли подопытный ещё что-то чувствовать… Его тело было подвешено на двух металлических крюках. Как и моё.

— Чего им надо? — Спросил третий присутствующий в этой камере смерти.

Явно новичок. Пока что ему предоставлялась возможность только смотреть и видеть. Вскоре эту возможность у него могли бы точно так же и отнять. Его бросили к нам несколько часов назад, и он явно не понимал, где находился. А вдобавок он был пока ещё цел. Весь.

Пленник-обрубок ничего ему не ответил. Да и не мог. А я разговаривать и не собирался. Не доставало мне, как будто, любезных бесед сегодня. Впрочем… Он мог мне кое-чем помочь.

— Как тебя зовут? — Спросил я.

Мне было совершенно посрать, как его зовут, и я прекрасно представлял, чем закончатся его розовые приключения. Но это был крючок, на который следовало его подцепить, чтобы выудить то, что мне могло оказаться полезным.

От неожиданности, что я буду с ним разговаривать, свежачок посмотрел на меня. Взгляд его был полон страха. В том числе его страх касался и меня, даже игнорируя тот факт, что моё тело было пронзено крюками, что доставляло мне некий дискомфорт. Он боялся меня. Это было правильное ощущение.

— Варя, — ответил он.

Я некоторое время помолчал, переваривая информацию, затем на меня накатила неудержимая волна смеха. Смеяться громко я не мог, ведь содрогание тела очень болезненно отдавало болью в спине, в тех местах, где были крюки. Тем не менее, я не смог удержаться, а собеседника, похоже, это оскорбило. Оскорбило…

— Это не потому, что… — Начал было он.

— Успокойся, малыш, — оборвал его я, — у нас мало времени. Как только глаза вот этого вытекут, они примутся за меня. А потом за тебя. Видишь, что с ним сделали?

Парень боялся смотреть на изуродованное тело, со стороны которого не поступало ни одного звука. Если он помер, значит счёт действительно шёл на минуты. Я надеялся, что он был ещё жив — это было залогом моего выживания.

— Я не понимаю, зачем… — Единственное, что произнёс он.

Я видел, что он с каждой секундой начинал впадать во всё большую панику. Это было неполезно.

— Не думай об этом, — сказал я, — нужно выбираться. И я знаю, как.

В этот момент он посмотрел на меня с восторгом. О да, детка, это мой крючок!

Однако план по спасению я представлял с трудом. Конечно же, первая мысль была про то, почему я вообще решил, что это возможно. Но так устроена человеческая природа. Моя природа. Я должен попытаться. Хотя я с трудом представлял, в какой жопе оказался. Было несколько предположений, которые я сделал по виду охранников и по исходящему от них запаху мочи. Но этой информации было недостаточно. Мне нужно было больше!

— Но для начала, — сказал я, — опиши мне всё, что ты видел перед тем, как тебя сюда бросили.

Варя нахмурился. Он соображал несколько дольше, чем я мог ему позволить.

— Варя! — Крикнул я настолько громко, чтобы вывести его из транса, но не настолько громко, чтобы привлечь внимание охранников.

— Да… — Очнулся Варя, — да…

По правде сказать, он начинал меня бесить. Благо, наше с ним знакомство продлится недолго. Независимо от того, какой я придумаю план. Однако свою роль в нём он точно сыграет.

— Кое-что припоминаю, — сказал он.

— Я бы похлопал в ладоши, но у меня связаны руки, — констатировал я.

Судя по тому, что и он помнил плохо момент, как попал сюда, я делал вывод, что, как и в моём случае, в него выстрелили чем-то психотропным. Я могу с точностью сказать, что это была какая-то наркота, потому что меня погрузило в страну такого кромешного дерьма, из которого я не мог выбраться несколько дней. Возможно, по этой причине охранники меня ещё и не трогали — выжидали, когда я приду в себя окончательно. Так как Варя находился здесь всего-то несколько часов, его трип должен был быть в самом разгаре. Теперь мне стало понятно, почему его настроения меняются так быстро, а мысли путаются. Работать с такими клиентами тяжело… Но других ко мне сегодня не присылали.

— Сосредоточься, — строго сказал я.

В моём голосе он услышал уверенность и отеческое наставничество. Я знал, как применять этот тон. Он хорошо работал.

— Я помню броневик, — сказал Варя, натужно копошась в