Королевская охота - Влад Техномак

Т-Нуль-Пространство

Планета Браксис-4

Материк «Харгос»

Если бы мне кто-то сказал заранее, что от меня попытаются избавиться таким вот подлым образом — я бы подумал еще раз, учувствовать мне дальше в Королевской охоте или нет. Увы, меня никто не предупредил, и поэтому я падал под воздействием чужеродной способности.

Десантный корабль удалялся от меня на большой скорости, но я прекрасно видел стоящего у люка Митракса. Видимо, он решил убедиться, что я точно умру, потонув в бассейне, а потому его способность меня не отпускала, а только сильнее давила.

Непривычный, обжигающий холод затопил сознание, давя зарождающуюся панику. Причем не только мою, но и Эйна. Потому что одно дело прыгать просто в мистический источник и другое — в загрязненный, опасный для органики так же, как и для механоидов.

И надо сказать, холод сработал на ура. Мы с Эйном успокоились в мгновение. Я прикидывал расстояние, которое потребуется для того, чтобы выплыть на берег из рукотворного озера, а Эйн — как быстро мы можем выплыть и что удастся сохранить. И он уже в полете начал что-то делать.

Удар от падения вышел чувствительный. Стопроцентное слияние с телом механоида давало как свои плюсы, так и минусы. В данной ситуации именно высокая чувствительность была минусом.

Корпус зашипел, а мне самому как будто стало не хватать воздуха. Система «Немезис», пусть даже в ограниченном варианте, начала рябить помехами. Эйну стоило огромных усилий удержать те крохи сигнала, что пробивались, чтобы меня не выбросило из тела механоида обратно в Империю.

Телекинетические тиски не отпускали. Они давили меня, загоняя в глубину, все глубже и глубже. Мир окрасился в зеленую муть и постепенно терял краски. Становилось темно.

Краем сознания я отметил, что муть была вязкой. И через секунду тиски сбросились. Но этого все же хватило, чтобы я ударился о дно. Я не столько слышал, сколько чувствовал, как шипит корпус из красного карбиона — самого прочного материала для механоидов. Вплетенные в него ткани Роя начинают растворяться. Я — человек мог не ощущать боли, но Эйн… ему было очень больно.

Как-то само собой пришло осознание, что рукотворный бассейн создан на руинах храма Уюн. Извращенный и изменённый состав первородного бульона, загрязненная мистическая энергия — это все идет от него. Здесь нет жизни. Есть только холодный металл.

Страха не было. Холод прочно сковывал наши сознания. Эйн пытался «дышать» загрязненной мистической энергией, но это было все равно что попытаться дышать в горящем доме. Легкие забиваются, и тебе остается только упасть без сознания и принять свою смерть. Мысленно я сказал ему, чтобы прекратил эти попытки и переключился на питание от Ядра Оруса. Это единственное, что реально могло помочь сейчас. И он послушал. Остатки эссенции, содержащиеся внутри Ядра Оруса, стали своего рода «кислородом» для Сердца Роя и благодаря этому он сохранил сознание.

На все это ушли доли секунд, но казалось, что прошло много времени. Как только я вернул контроль над телом, то поднялся, если так можно описать подъем на дне бассейна. Прикинул примерное направление берега, повернулся в его сторону и рванул.

Корпус шипел. Корпус плавился. Ткани Роя растворялись.

Я словно плавал в густом желе, сил не хватало. Я пытался прыгнуть, но меня будто что-то удерживало каждый раз. Это походило детский сон, в котором ты можешь летать, пытаешься, но тебя постоянно что-то удерживает.

Но я не сдавался. Пока я двигаюсь, я живу.

Рельеф под ногами постоянно менялся. То это были острые обжигающие камни, в которых не было жизни, то обжигающий серый металл храма Уюн, вытягивающий силы и сильнее плавивший детали. Поверхность стоп исчезла. Ладони, которыми я хватался за камни и металл, невероятно быстро стирались. Меня становилось все меньше и меньше. Голова и корпус на удивление держались. Один раз я упал и коснулся правой стороной гладкого металла. Шипение усилилось. Я встал, опираясь уже на обрубки рук и ног и полз вперед.

Света становилось все больше. Где-то пришлось карабкаться едва ли не вертикально. Приходилось вписаться в безжизненные камни со всей оставшейся силой и ползти, ползти вперед.

И мы вырвались!

Поверхность берега оказалась грубой, твердой и неприятной. Но она уже не наносила вред. Я полз, а с меня с шипением на почву падали капли той жидкой дряни, что по недоразумению назвали Первородным бульоном. Капли стекали вместе с остатками карбиона, оставляя следы, которые очень быстро застывали.

Эйн попробовал «вдохнуть» и у него получилось! Мистическая энергия была здесь загрязнена, но в значительно меньшей степени.

Я отполз на достаточное расстояние от бассейна и упал на спину, глядя в покрытое оранжевым щитом небо. Почему-то именно сейчас оно показалось мне самым прекрасным зрелищем в мире.

Лед спал и пришла боль от Эйна.

Сил кричать и стонать от боли не было. Я просто лежал замерев, втягивая по капле мистическую энергию.

Помехи в системе пропали.

Внимание! Уровень Ядра Оруса опустился до одиннадцатого!

Я отстраненно подумал, а такое возможно? Впрочем, Эйн может как поднимать меня в уровнях без эссенции. Неудивительно, что он может делать и обратное.

Мы выжили и это главное. А уровень… уровень мы наберем.

Постепенно шипение сошло на нет, и я пришел в себя. Предстояло провести ревизию того, что от меня осталось. И должен признать, все выглядело печально. От ног остались мелкие обрубки. Руки сохранились лучше. Левая по локоть, правая чуть меньше. В голове присутствовали вмятины. Но не такие, как во время Отборочных, когда в меня выстрелил Бык-прародитель. На корпусе имелись значительные вмятины, но он выглядел самым целым на всем теле. Возможно, керр Хоффман использовал иной состав для корпуса, защищавшего самое ценное — Ядро Оруса. Виртуальная пиктограмма механоида, сообщающая о его состоянии, пестрила красными, черными и желтыми цветами. Лишь центр корпуса был зеленый, место, где хранилось Ядро Оруса и Эйн, а также те органы, что он создал.

Знакомый звук рассекаемого воздуха заставил меня напрячься и повернуться в сторону опасности. Но к большому облегчению, это оказался всего лишь дрон-репортер. Его цилиндрическое надутое тело напоминало по форме рыбу, у которой вместо хвоста мелкий мистический двигатель. Плоское лицо, на котором была лишь одна камера. Размером он оказался не больше тридцати сантиметров, но что не мешало ему проворно двигаться. Он подлетел к моему лицу, завис на секунду, затем совершил облёт всего меня, словно надоедливый комар.

Глядя на него, я вспомнил, где я, кто я и чего хочу. Глянул на таймер. И злорадно усмехнулся.

— Дамы и господа, механоиды и роботы, — начал я тихо говорить.

Мой голос пестрил помехами. Динамики чудом оставались в живых, но не до конца.

— Как видите, я жив, цел, орел. А значит, в очень скором времени я восстановлюсь, найду Митракса и устрою ему такое же купание в Бассейне. И я очень надеюсь, что он не откинется к моменту, когда я его найду.

Каждое следующее слово звучало четче и наполнялось монструозными нотками. Эйн восстанавливал меня. Ткани Роя вылезли из рук и ног, создавая своего рода каркас в виде потерянных конечностей. Под взглядом дрона и множества глаз, следящих за мной — а я был уверен в слежке — удалось подняться. Каждое следующее движение получалось гораздо лучше предыдущего. И начал разминаться. Привыкать к остаткам тела.

Сказать, что мне было жалко корпус — ничего не сказать. Произведение искусства, что сделал керр Хоффман, было уникальным. А их совместная работа с Джоуи Самерхольд и вовсе дарила корпусу особую ценность. Тем больнее было потерять его большую часть.

Сейчас, когда холод спал и чувства