Рубеж-Британия - Игорь Павлов

'Преданность… это лучшее, что может быть в этом мире.

Нет, не любовь, не красота, а может — смерть.

А преданность

Настоящая, сильная, непоколебимая

ни при каких обстоятельствах…

Ни при любви

Ни при красоте

Ни перед угрозой смерти

Однажды мечтала, что буду

Столь преданной достойному

Найти такого счастье

А потерять — невыносимая мука

И разочарование… в себе'.

Агнесса, принцесса Британии

06.08.1905 г.

***

43 год от падения Метеорита. Российская империя. Хабаровск. Виноградовка.

12 августа 1906 года по старому календарю. Понедельник.

Утром свежо у Амура, но небо чистое, безоблачное обещает жаркий день.

Сердце бешено колотится, и ничего с этим поделать не могу. На негнущихся ногах подхожу к ажурным кованым воротам обширного и богатого именья Румянцевых, расположившегося на берегу широкой реки.

Всего–то три дня назад я покинул Северную Америку, завершив там все дела, и одним рывком прибыл в Ангарск, оставив гвардейцев далеко позади. Я пролетел полмира, как гигантский орёл, испытывая себя и проверяя предел сил. Мне так захотелось свободы.

Но ощутил я лишь долг и печаль.

Форма штабс–капитана гвардии, которую забрал с базы подготовки в Ангарске, сидит на мне хорошо. И всё ещё сильно впечатляет окружающих. Но теперь это не так важно. Вскоре мир поймёт, что мы больше не нужны.

А кольца на моих пальцах, светящиеся эрением, станут лишь диковиной. Вечным источником света.

Зачем я прибыл сюда. Вот уже который час по дороге с самого селенья у Амура я задаю себе этот вопрос.

А только ли из–за обещания, данного Илье Рогачёву? Последнее письмо от него я передам во что бы то ни стало. И посмотрю в глаза отцу Олега, которого, как выяснилось, они похоронили ещё год назад. Небесная принцесса призналась мне об этом уже после.

И каково было самому Олегу знать, что для семьи он умер от ранения на бессмысленной дуэли? Он рассчитывал вернуться домой и всех обескуражить? А что если нет? Да и как бы он посмел. Вырастив ему ногу, Мастер обрёк на одиночество. А ещё, похоже, держал его в своём логове долгое время.

Пока я был в тюрьме, Олег сидел у него в подземелье.

Мы оба были его заложниками. Придёт время, и Григорий Ефимович за всё передо мной ответит. Даже если заслужил он милость за спасение Земли…

Калитку бежит открывать садовник, который возился с деревьями неподалёку. Но это сущая формальность, ворота и не закрыты на замок. Их достаточно толкнуть.

Светлый мужчина лет сорока пяти в рабочем фартуке сияет, разглядывая меня. Вероятно, когда–то здесь часто появлялись офицеры меха–гвардии. Соратники и друзья Олега.

— Доброго утра, господин офицер гвардии! — Восклицает садовник на подходе. — Ты во владениях Румянцевых, не заблудился ли?

Несмотря на вопрос, живенько открывает воротину.

— А с чего решил так, отец?

— Без коня да без стража своего. Неужели с самого села к нам топаешь?

— С самого села и по адресу. Скажи лучше. Татьяна Сергеевна здесь? — Интересуюсь, проходя.

— Да здесь, — отвечает, почёсывая затылок. — Куда ей деться–то? Правда, готовятся они к поездке в Иркутск.

— Вот как?

— Балы ж императорские, и так запозднились. Успеть бы на закрытие, — рассказывает садовник бесхитростно.

Аллея длинная до главного особняка. А с начала её уже ко мне кто–то из слуг направляется спешно.

— Год траура по Олегу Сергеевичу прошёл, — продолжает мужчина. — А от батюшки императора уже залежалось приглашение на Императорский остров. Отказывать нельзя, непочтительно это.

— А Татьяна что? Тоже собирается?

— И сёстры, и Татьяна. На этом настояла её матушка. Танечка сильно скорбела по брату и забыла о себе самой. А делать–то что? Замуж всё равно выдавать пора. Чуть засидится, и кому старая дева нужна?

— Скажешь тоже, — фыркнул на него.

— Прости, господин офицер. Я ж не со зла. Тридцать лет Румянцевым служу, и все беды через себя пропускаю.

— Полагаю, меня встретят, — киваю на идущего в мою сторону слугу, не желая продолжать эту тему.

— Обязательно, господин офицер. А чьих будешь?

— Князь Сабуров Андрей Константинович, — представился ему и двинул вперёд.

Садовник так рот и раскрыл, вероятно, потеряв на время дар речи.

Я их злейший враг. Думаю, каждая собака здесь знает об этом.

Аллея длинная и широкая, деревья по сторонам облагорожены.

Впервые я подумал, что соскучился по нашей приморской природе. Очень соскучился. Особняк у Румянцевых большой, как целый дворец. Закрывает собой всё побережье. По левое плечо — сад цветущий и парк густой, огибающий крыло особняка и уходящий к берегу. По правое — конный двор с ипподромом, судя по лошадиному ржанию и некоторой активности. В целом, прогулочная территория обширная, если учесть, что и берега кусок граф отхватил не хилый.

Хорошо здесь. Если не знать беду.

— Доброго дня, господин штабс–капитан гвардии, — поздоровался высокий худощавый, седовласый дед, встретив на середине аллеи. — Я дворецкий именья Румянцевых Алексей Иванович, чем могу служить?

— Князь Сабуров Андрей Константинович, — представился и увидел, как и у этого дворецкого вытягивается лицо, да чернеют глаза.

— Са…Са… — начал заикаться тот. — Что вам здесь нужно?

— По посмертной просьбе Ильи Рогачова я должен передать письмо лично в руки Татьяне Сергеевне.

— Побойтесь Бога, барин! — Ахнул и чуть в ноги не упал. — Танечка только оправилась. А тут вы!

— Воля покойного и слово боевому товарищу привели меня сюда вопреки всему. Я тоже не хочу здесь быть, но долг обязывает, — настаиваю.

И уже вижу, как с конного двора скачет человек сюда.

Отец Татьяны на крупном чёрном коне в штатах кавалерийских в одной рубахе, расстёгнутой до живота, ворвался на аллею, как ураган и стал вертеться на беспокойном скакуне передо мной.

За год он сильно сдал, судя по усталому лицу, изрубленному морщинами.

— Ты! — Воскликнул остервенело. — И как духу хватило явиться сюда! Тебе мало⁈

Перебороть смятение сложно. Особенно когда ты видишь горем убитого человека, обвиняющего во всём тебя. Но я держу лицо строгим. И не увожу своего взгляда.

— Дьявол! — Продолжает поклёп. — Как только земля такого держит. Матёрый стал, загорелый. Целый капитан гвардии! Как был мой сын. Что? Что ухмыляешься?