Глубь: 2 том - Артем Белов

— Добрый вечер, вы будете что-нибудь заказывать? — миловидная официантка бесшумно подошла к моему столику, словно материализовавшись из воздуха.

— Чашечку… — слово, которое уже было готово вырваться из моих уст, неожиданно вылетело из головы. Я прекрасно помнил вкус и запах напитка, даже то горькое послевкусие, что остается после него. Но вот попытки вспомнить название лишь отдавались в голове легкими уколами боли.

— Господин будет кофе, что покрепче, и к нему добавьте еще какой-нибудь десерт на ваш выбор, — прозвучал мужской голос, и границы моего восприятия внезапно расширились.

Теперь мне удалось рассмотреть место, где я нахожусь, — ресторан, который был расположен на четвертом этаже торгового центра. Множество маленьких гирлянд, что создавали своим светом какую-то уютную обстановку, украшали большие панорамные окна этого заведения, за которыми царила ночь.

Официантка, лишь молча кивнув, удалилась в сторону кухни. Мужчина же, не спрашивая разрешения, вальяжно устроился на диванчике напротив меня. При нем оказался маленький кейс с изображением знака бесконечности, который он поставил на пол возле своих ног.

— Хорошее ты выбрал заведение. Я когда-то ходил сюда с друзьями, правда очень давно. Можно даже сказать, что в прошлой жизни, — лицо моего собеседника приобрело безмятежное выражение, словно он всеми мыслями унесся в те времена.

За окном мигнули огоньки, и по ним я понял, что на посадку заходит очередной самолет. Ресторан находился недалеко от аэропорта, и именно с этого места можно было наблюдать, как приземляются воздушные суда.

В отражении стекла я видел, что мужчина продолжает сидеть неподвижно. Понимая, что откровенно разглядывать незнакомых людей неприлично, продолжил вглядываться в отражение.

Незнакомец был одет в обычные джинсы и легкую футболку с длинными рукавами. Вот только я был готов поспорить, что, когда он садился за стол, на нем была совершенно другая одежда. Попытка вспомнить лишь принесла очередное болезненное ощущение.

Словно в ответ на мои мысли, мужчина поднял глаза на меня и улыбнулся. Улыбка у него вышла брезгливая и в то же время извиняющаяся, словно ему нравилось, что я ощущаю боль, но при этом он корил себя за это.

— Ваш заказ, господа, — девушка довольно быстро вернулась, неся на подносе две чашки кофе и тарелочки с десертом. Быстро поставив все это на стол, она едва поклонилась и тут же ушла.

— Попробуй, не стесняйся. У них тут отменные повара, да и кофе варят неплохо, — произнес незнакомец в деловом костюме, беря в руку чашку.

Мне захотелось было спросить, что же ему нужно, но встретившись с ним взглядом, тут же замер. Оба его глаза светились янтарным цветом, а над левым глазом появился тонкий шрам.

— Потихоньку просыпаешься, Медный? — хмыкнул он. — Тебе не стоило пока забираться так глубоко. Ты же знаешь, что далеко не первый, кто сюда приходит?

Я же с оторопью заметил, как моя обычная одежда, джинсы и футболка, превращаются в тонкий черный комбинезон. Где-то в глубине этой темноты стали мелькать отблески медного света, постепенно превращаясь в едва различимые символы.

— Интересно, зачем твои хозяева направили тебя сюда? На что рассчитывал этот старый хрыч? Может, думал, что я тебя пожалею? — голос Янтарного звучал все громче, словно он обращался не только ко мне.

Оглянувшись, я заметил, что ресторан почти опустел, лишь за одним большим столом сидело четыре человека: один мужчина и три девушки, да еще была официантка, что неподвижно застыла неподалеку от нас.

— Cadmea Victoria, да? Девиз по жизни, твою мать! — при его словах в голове зазвучали колокола, постепенно превращаясь в громыхания корабельных орудий.

Не выдержав этих звуков, я вскочил с дивана и отшвырнул в сторону столик, стоящий между нами. Машинально достав пистолет из нагрудной кобуры своего экзоскелета, направил его на противника. Янтарный же, совершенно не реагируя на направленное на него оружие, лишь с огорчением смотрел на темное пятно кофе, расплывающееся по его бледно-серому кителю.

— Ну, вот, такой беспорядок тут навел… Надеюсь, я этого не запомню, — грустно вздохнул мужчина. — Ну да тебе, наверное, пора. Там уже, наверное, тебя во всю зовут.

Взяв в руки чемоданчик, он поправил тонкий алый плащ и направился к выходу из ресторана. Приоткрыв дверь, Янтарный обернулся и произнес:

— Мне, действительно, жаль её, но выбора не было, — кивнув на прощание, друг скрылся за стеной тумана.

Влажное полотенце легло на мое пылающее лицо, принося с собой прохладу и умиротворение. Капельки воды стекали по истрескавшимся губам, но их было слишком мало, чтобы заглушить терзавшую меня жажду.

— В…оды, — язык совершенно отказывался мне повиноваться, и хотя слово больше походило на хрип, меня все же услышали. Я почувствовал, как к моим губам поднесли чашу, и поток живительной влаги стал проникать в мой измученный организм. С каждым глотком туман в голове начал вновь рассеиваться, возвращая воспоминания.

Предав огню сотню разумных и одного полуразумного выродка, что жил за их счет, я еще долго лежал на полу слушая биение собственного сердца и стараясь привести мысли в порядок. Не получалось.

Когда моя рука оборвала жизнь последнего разумного, который, действительно, оставался разумным во всем этом аде, блокировка эмоций была снята. Возможно, это была месть Алин за хладнокровное, по ее мнению, убийство или простой сбой в работе систем скафа, не суть важно, но вихрь сдерживаемых эмоций рванул обратно, разрывая мой разум на части.

Первым пришел страх. Страх за себя, за свою жизнь и жизнь доверившихся мне детей, что сейчас были заперты в контейнере в полном неведении о том, что стало с их близкими. Близкими, что умерли от моей руки.

Ощущение одиночества нахлынуло подобно океанской волне, обдав брызгами сожаления. Состояние человека, что ведут на казнь, и он понимает, что никто не в силах ему помочь. Несчастный, что остался наедине со своей смертью, без права на спасение.

Гнев! Он пришел следующим, от воспоминаний, полученных от паразита и его жертв. В очередной раз мне пришлось увидеть, как безучастные солдаты тащат к стенам сопротивляющихся поселенцев, чья участь уже предрешена.

— Выжечь всю эту мразь, что позволяет себе такое по отношению к людям! Всех до единого! Всякого, кто имел возможность помочь, но все же позволил допустить такое! —