Сергей Соколов - Страх высоты

Невыносимое сияние било в лицо. Я попытался зажмурить глаза… и не смог. Глаза уже были закрыты, но сияние не отпускало. С непонятным безразличием пришла ленивая мысль: «Ну и пусть светит. Какое яркое Солнце»…

— Убери фонарь! Слепит! — прошептал незнакомый голос.

— Погодь, дай рассмотреть.

Отвечавший говорил совсем невнятно, как сквозь зубы, но визгливым голосом. Я пошевелил головой, она перекатилась по жесткой поверхности, как чугунный шар. Кто-то явно поиграл моей головой в боулинг…

— Шевелится. Значит, выживет, — опять свистящий шепот. — Парень, ты из какой штольни?

Я почувствовал, как чья-то рука трясет меня за плечо. Тряска мгновенно отдалась в голове острой болью. Сияние отодвинулось от лица, но глаза открыть не получилось, веки слиплись намертво. Попытка поднять руку и протереть их оказалась неудачной, кисть руки едва шевельнулась. Но к телу постепенно возвращалась чувствительность, что меня не особенно порадовало в данных обстоятельствах — острые иглы пробежали по груди, по спине, собрались в районе желудка и вонзились в живот разом. Сильнейшая боль скрутила мышцы спазмом, и я почувствовал, как воздух из легких проскрежетал по горлу, вырвавшись наружу хрипом.

— Чччччеррт… Как больно!

— Ну точно, выживет. Какая штольня? Говорить можешь? — настойчиво переспросил обладатель странного произношения.

— А ведь не из нашенских он, — с непонятной угрозой произнес второй, — не наша спецовка на нем была. Я еще вчера засомневался. И жетона у него, кажись, нету!

Он часто задышал, и угроза переросла в панику:

— Слышь, Генерал, зови охрану! Я не виноват! Я думал, он от соседей, они перекрестную штольню рыли, думал, завалило, когда лед сошел с пласта…

— Погоди ты с охраной! Непростой парень-то, ох непростой, — протянул тот, которого второй назвал Генералом. — Можешь говорить-то?

Судя по всему, обращались ко мне. Как ни странно, но слышал я все отлично и, словно в компенсацию за слипшиеся глаза, различал малейшие оттенки интонаций и самые тихие звуки. Я несколько раз осторожно вдохнул и просипел:

— Могу… Кажется… — поперхнулся, судорожно втянул воздух еще раз. — Что у меня с глазами?

На выдохе горло опять сжали спазмы и я тяжело, с вывертом, закашлялся. Казалось, клочки легких вот-вот полетят изо рта.

— Что с глазами? — переспросил Генерал, и вздохнул. — Скорее всего, все нормально. После глубокой заморозки всегда так. Меня в молодости два раза откапывали из-под завала. Ничего, еще что-то вижу. Дышать только немного разучился.

И он тяжело, с присвистом, засмеялся.

Боль утихла, расплывшись по всему телу, однако я неожиданно почувствовал, что могу двигаться. Подняв руки к лицу, я осторожно прикоснулся пальцами к коже. На ощупь все было в порядке. Легонько потрогав глаза я убедился, что и они не повреждены, правда, казалось, будто под веки кто-то щедро сыпанул песку. Возможно, так и было, если верить словам этого Генерала о том, что меня откопали. Руки плохо меня слушались, но я все же смог помассировать уголки глаз, открывать которые все же немного побаивался. Что там о заморозке говорили?

Генерал и второй о чем-то негромко шептались, потом я услышал шаги, и в руки мне ткнули какой-то прохладный округлый предмет. Это оказалась металлическая фляжка, на ощупь сильно помятая.

— Плесни в лицо, поможет. Только не пей, это технический слив, — говорил, кажется, второй.

Тут же послышался шепот Генерала:

— Волына, не будь таким жмотом, дай ему нормальной воды.

— Обойдется, да и нельзя ему сейчас. Только из реаниматора. Реаниматор! Этот приблудный весь ресурс обнулил, не приведи тундра, еще кого завалит, чем я их вытаскивать буду? Перебьется без воды, — отрезал Волына.

По звуку шагов и направлению на голос я понял, что лежу, скорее всего, на полу или на чем-то вроде очень низкого стола. Запахов не ощущалось никаких, хотя назвать воздух свежим не рискнул бы и самый отчаянный затворник. Дышать приходилось часто и с натугой. Хотя, не исключено, что это мои легкие еще не пришли в норму. Какую норму? Я никогда на них не жаловался, даже не простужался… Мне все же удалось приоткрыть глаза достаточно, чтобы различить несколько смутных теней, перемещавшихся вокруг меня. Тени эти становились все отчетливее, пока я не смог различить присевшего слева от меня на корточках мужчину в грубой и очень грязной оранжевой куртке. На ногах у него были штаны из той же толстой ткани, только темно-серого цвета. Рядом с ним лежал фонарь, направленный в сторону, на стену. Рассеянный свет не позволил мне разглядеть черты лица в подробностях, но длинные всклокоченные седые волосы и массивный, источенный, как кусок известняка, нос я рассмотрел. Под носом блеснули в широкой улыбке зубы через один.

— Ну вот. Совсем ожил.

Судя по голосу, именно его называли Генералом.

Чуть справа, в паре шагов, прислонившись к стене, сверлил меня недовольным взглядом очень близко посаженных глаз второй собеседник, в такой же куртке, только похудощавее, очевидно, Волына.

Я перевалился на левый бок, аккуратно наклонил фляжку над ладонью и, зажмурившись, плеснул водой в лицо. Потом еще раз. Сразу стало совсем легко, а отерев воду с лица тыльной стороной ладони, я смог оглядеться, уже различая обстановку более-менее отчетливо.

Оказывается, лежал я в чем-то вроде металлического саркофага, практически утопленного в полу, стенки поднимались не более, чем на десять сантиметров от рифленых металлических пластин. Краем глаза я смог заметить россыпь зеленых и желтых огоньков, которые перемигивались где-то в изголовье, бросая переливы света на неровную каменную стену. В противоположной стороне стены не было, ну, по крайней мере, я не мог ее рассмотреть, света от фонаря хватало от силы шагов на десять, дальше взгляд упирался в чернильную темноту. Да уж, замечательное место для пробуждения. Почему-то я был уверен, что именно пробудился, как после долгого и тяжелого сна или чего похуже — вроде комы... Самое печальное, что я не мог вспомнить, что было до этого сна. Как я заснул, где заснул? Последнее, что всплыло в памяти — Шереметьево, посадка в самолет и... Неужели это и есть та самая заманчивая карьера в хорошей должности?

Пора задавать сакраментальный вопрос. Я повернулся к тому, которого называли Генералом и, запнувшись на несколько секунд, спросил:

— Почему так темно? — запнулся я не просто так, и спросил совсем не то, что собирался. На поясе у Генерала висело нечто, сильно смахивающее на закрытый маленький ноутбук в титановом корпусе. Такой прибор, во-первых, ну никак не вязался с, прямо скажем, не очень свежей внешностью своего обладателя, а во-вторых, выглядел настолько модерново, что даже в новостных лентах о перспективных разработках компьютерной техники подобные штучки если и мелькали, то как проекты не очень близкого будущего. Будущее! Я похолодел от мелькнувшей мысли, волосы на затылке зашевелились в прямом смысле слова. Холодной стеной навалилась уверенность, что безумная мысль не так уж и безумна. Волына прятался в тени и я не видел, есть ли у него нечто подобное на поясе, но саркофаг, где я очнулся, и мини-ноутбук, все это выглядело достаточно необычно в сочетании с грубыми куртками и вырубленными в камне стенами.