Олег Лукьянов
Железный Мир
Я — сильнейший в мире маг.
Но вся ирония заключается в том, что я, повелитель огня и молний, позволил заточить себя в каменный колодец. Теперь, сижу на дне глубокой ямы, пялюсь во тьму, вдыхаю мерзкий, затхлый воздух и каждое мгновенье ожидаю появления старухи с косой. Моя смерть будет ужасна — нет ничего хуже, чем сдохнуть из‑за помешательства рассудка. Уже сейчас, мне временами приходиться сдерживать порыв расшибить голову о камень… Сумасшествие. Как же тоскливо на душе. Сколько времени я уже провел здесь, в зловонной и сырой тьме? Месяц? Год? Не помню. Потихоньку отшибает память. Чтобы удержать рассудок на плаву, по крупицам перебираю воспоминания.
Сейчас Я — маг. Но я не всегда был магом… Все началось в тот день, в тот злосчастный день.
День, перевернувший мой мир с ног на голову, пролетел так быстро, что я не успел опомниться, как он уже примкнул к веренице таких же никчемных, уходящих в прошлое без шанса на возвращение. До позднего вечера я провел в гостях у друга, пил пиво и пялился через его плечо в монитор. Пиво, если честно, не люблю, просто не понимаю его вкуса, но за компанию, как известно, грех не выпить.
Мой друг, отложив бутылку, ожесточено дергает мышкой, бьет по клаве, а на экране десятками сменяются его противники и союзники. Вражеские маги бьют убойными заклятьями, лучники со скрипом натягивают тетивы, десятки смертоносных стрел вонзаются в щиты закованных в блистающую броню рыцарей, и только юркие рейнджеры ловко уворачивались от шквала ударов противников.
Его союзники дрогнули, попятились, но быстро остановились: им на выручку вовремя пришел альянс нескольких кланов. Он смог изменить исход битвы, окружил противников и те, заметавшись в панике, стали легкой добычей. Но для ликования не было времени, пока защитники замка не успели собраться, а его стены охраняет лишь десяток гвардейцев, нужно переформироваться и разбить ворота…
— Я пойду в туалет, — сказал я другу, который в ответ лишь что‑то промычал.
Выйдя из комнаты, нос к носу столкнулся с его матерью:
— Здравствуйте, — брякнул я первое, что пришло в голову.
Пожилая женщина в стареньком домашнем халате, осмотрела меня пристально, будто вдела впервые, а потом вдруг спросила:
— А вы не знаете он еще долго?
— Думаю недолго, — отозвался я.
— Хорошо бы, а то совсем…
Недоговорив, она развернулась и направилась на кухню.
— Какая она странная, — думал я, умывая лицо обжигающе холодной водой. — Нелегко наверно жить с такой матерью.
Вернувшись в комнату, увидел, что картина не изменилась: взрослый парень сидит за компьютером, скрючившись колесом, на теле только трусы и майка, у ног пара пустых бутылок из‑под пива. Разве что на экране перестал пестрить мир онлайных игр:
— Осада кончилась, — пояснил он с обидой в голосе, — мы не успели…
— Бывает. А что ты сейчас делаешь?
— Да я же модератор в медиаиздат, счас чуток поработаю.
Видя, что я заскучал, он начал объяснять каждый новый клик своей мышки:
— Вот сюда я ввожу свой ник и пароль… смотри, какой классный у меня аватар. Вот, теперь я получил права…
— Какие права?
— Ну, я теперь могу делать что хочу. Вот, например, смотри: этот начинающий автор на медиа мне давно не нравиться. Вот у него рейтинг смотри поднялся, странно работа полное дерьмо, а поднялся… Наверно сам себе накликал, счас… Вот и все, смотри, я его рейтинг откатил вдвое. Ничего, будет знать. Сек, счас гляну комменты. Ага, он еще не доволен, счас…
— А теперь чего?
— Счас сменю аватар и напишу на форуме все, что думаю обо всех его работах.
— А зачем аватар менять?
— Как зачем? Во‑первых, я ведь один из модераторов, мне как‑то не положено, а во‑вторых, будет негатив от нескольких разных людей.
— Понятно. Ты прям как бог в той книге, которую давал мне читать, аватары там всякие…
— Для этого автора я и есть бог, и пока он это не примет, я буду темным.
Я хохотнул над его шуткой, и неожиданно остро понял, что просто теряю время. Этот человек, пускай и друг, живет своей жизнью и в своем мире. Я же мог жить и в другом.
— Ладно, засиделся, пойду…
— Пока, — бросил он, не отвлекаясь от написания хвалебной рецензии своему знакомому‑собутыльнику.
Быстро собравшись, вышел на улицу. Прохладная ночь взбодрила захмелевший разум, и хотя на небе не видно звезд, небо притягивало взгляд, словно железо магнит. Пусть наверху все затянуто темно‑серой пеленой — от этого только шире простор для фантазий. Там сразу за небом, простирается черный океан бесконечного космоса в котором изредка плавают мирки‑планеты. Подумать только, я нахожусь на одной из триллионов таких кусочков материи, среди миллиардов подобных мне вдыхающих каждую секунду кислород организмов. Брр, аж голова кругом идет.
Дыша полной грудью и любуясь подсвеченными фасадами зданий, я вошел в метро. Вестибюль встретил прохладным воздухом и гомоном сотен счастливо снующих в обе стороны людей. А спускаясь по эскалатору, на секунду перестал дышать: залюбовался стоящей рядом жизнерадостной девушкой. В ней было что‑то необычное, да бесспорно, она была прекрасна, но так красивы могут быть только преследующие жертв хищники. Она была даже красивей Бритни Спирс в свои лучшие годы, и неудивительно, что на нее заглядывался не только я. Люди на соседнем эскалаторе кривили шеи и даже поворачивались корпусами чтобы поглядеть на нее подолльше.
Красотка, не обращая никакого внимания на все вокруг, развлекала себя и подруг тем, что выплясывала на ступеньках джигу, одновременно шутила и заливисто смеялась. Она кичилась своей смелостью перед подругами — хотя надо отдать ей должное, ей было можно кичиться не только смелостью. Все новые проезжающие мимо люди с соседнего эскалатора оборачивались и удивленно смотрели на танцующую девушку, но ее лицо было настолько миловидным, зубы ровными и белыми, а в глазах горело такое счастье, что даже злобные старушенции не крутили пальцами у виска, а поколение интеллигентов не отворачивалось с презрением.
Не я один видел рядом молодое, полное жизни и задора красивое существо, а не дерзкого нарушителя размеренности и порядка. Неписаные каноны, согласно которым живет человеческое общество, кряхтели и трещали понукаемые такой нагрузкой. Видевшие ее люди, словно заряжаясь энергией молодости, улыбались, а в глубине их серых душ зарождался огонечек, подтачивающий условности выработанные веками цивилизации.
Я улыбался тоже, а надо признать улыбка у меня была красива, даже жаль, что я давно разучился проявлять свои чувства.
