Ознакомительная версия.
Кузнецов Юрий
КАЛИТКА ВО ВСЕЛЕННУЮ
Георгий Ларионцев поднялся по ступеням полуподвала «сталинки», в котором находился спортзал, и сразу окунулся в промозглость ноябрьского московского дня.
— Неплохо размялся — подумал он. Жорино тело после хорошей тренировки всегда наполняла приятная усталость, какая обычно появляется от качественно выполненной работы.
Он ходил тренироваться именно сюда по нескольким причинам:
Во-первых — этот зал находился совсем рядом с его домом у метро «Октябрьское Поле». Ну не совсем, честно говоря — его домом, а с домом, в котором он снимал «однушку», но, тем не менее — рядом.
Во-вторых — неплохо оборудованный различными тренажёрами спортзал обходился ему очень бюджетно, поскольку был не общедоступным коммерческим спортпредприятием, а тренировочной базой для охранников банка. А в этом банке Жора отработал когда-то на инкассации без малости два года — ну и успел наладить соответствующие связи.
В-третьих — инструктором тут работал отличный парень Анатолий Кузнецов, в прошлом — офицер-спецназовец и отличный «рукопашник». Как и Георгий, он тоже повоевал в Афганистане, где и был тяжело ранен. В госпитале ему удалили одно лёгкое и, «…кое-какой прочий ливер по мелочам» — как с легким чёрным юмором говорил о себе Толик. Это поставило крест на его военной карьере, а последующие пертурбации в Вооружённых Силах и вовсе убили в нём желание иметь с армией дело. По крайней мере, в её нынешнем виде.
Уйдя в отставку по ранению и инвалидности, он сразу отказался от заманчивых предложений нескольких крайне подозрительных криминальных «купцов». Как Жоре рассказывал впоследствии сам Анатолий — пришлось усиленно соображать — как и на что жить дальше, ибо пенсия была мизерной. Однако ничего путного в голову не приходило, навыки для мирной жизни практически отсутствовали — уж больно специфическими были предыдущие занятия. Потихоньку стала развиваться депрессия, и, когда совсем уж было, загрустил Анатолий, тут, слава богу — помогли старые армейские связи. В итоге он устроился — от греха подальше, а к деньгам поближе — в службу безопасности солидного банка, куда его и порекомендовал бывший сослуживец.
С Ларионцевым они сошлись буквально с первых занятий, на которых Кузнецов обучал банковских охранников действиям при возможном нападении, и, со временем, дружба эта лишь окрепла. Им было, при случае, о чём посидеть и вспомнить, так что Анатолий Жоре всегда был рад.
Работы, так уж внавал, у Кузнецова не было, поскольку обязательные занятия были нечасты, добровольно же, «на физкультуру», как называли это сами охранники, ходили единицы. А регулярные рядовые инструктажи Анатолий свалил на плечи «старших» смен, которым это даже нравилось, и они с удовольствием гоняли «пехоту» в хвост и в гриву, отвлекая инструктора лишь на зачёты.
Благодаря этой дружбе, даже после увольнениям из банка, полтора-два десятка часов занятий в месяц обходились Георгию очень недорого — то в бутылку-другую хорошего импортного пойла, то в пару пачек отличного трубочного табака, или несколько дорогих сигар.
К табачным деликатесам и трубке Толик пристрастился после удаления своего лёгкого, поскольку затягиваться дымом при использовании именно этой фигни, как известно, не требуется, и медицина к такому курению относится более-менее лояльно, хотя полностью и не одобряет. Жора же не курил вообще, к тому же что-то периодически доставалось ему вообще халявно — в виде презентов, и приобретать эти дары в магазине иной раз просто не было необходимости. Когда всё же что-то покупать приходилось, то это было вполне Георгию по средствам, ну а советы Анатолия на тренировках подчас были воистину вообще бесценны.
Дело в том, что рукопашный бой «по Кузнецову» представлял собой весьма пёструю, но чрезвычайно эффективную смесь из арсеналов чуть ли не всех земных видов боевых искусств, включая всякую экзотику типа израильской «крав-мага», французского «савата», славяно-горицкой борьбы и даже бразильской «капоэйры».
Георгий иной раз просто диву давался, сколько хитрых телодвижений придумали люди, чтоб обездвижить, искалечить или даже убить своего оппонента.
— Жора, не рви понапрасну задницу, и не стремись объять необъятное — поучал его Анатолий. — Тебе не на Олимпийских играх выступать, и не на чемпионате мира по боевым искусствам. Выбери себе пару-тройку «коронок» и четыре-пять «полукоронок». Отшлифуй первые и более-менее закрепи вторые — тебе до изжоги хватит в скоротечных уличных или аналогичных им стычках. Ну а времени изучить твои слабые места у противников не будет. Как говорится — лучше повторить три приема тысячу раз, чем тысячу приемов по три раза.
И Жора так и действовал — выбрав из богатого кузнецовского арсенала наиболее подходящие ему несколько приёмов, как защиты, так и нападения, шлифовал их на тренировках, добиваясь максимального автоматизма.
Итак, у Жоры впереди маячили «длинные» выходные, поскольку аж двое суток дежурства подряд были отработаны честно, а «охраняемое лицо» с ближним кругом охраны, в коий, Ларионцев, слава богу, не входил, отбывали с семейством за кордон на неделю минимум, а может — и более. Посему начальник смены легко отпустил его на отдых на ближайшую неделю точно, а так вообще-то — до звонка на казённый пейджер. Собственно, на этих условиях Жора и согласился отработать двое суток подряд, подменяя то ли заболевшего, то ли отпросившегося сменщика.
Впрочем, «казённый» пейджер он отключил немедленно, как только, сдав смену, уселся в салоне служебного микроавтобуса, который челноком подвозил отработавший своё персонал от места работы — загородного дома на Рублёвском шоссе — до метро «Молодёжная» и обратно. Обесточил он окаянный приборчик еще и потому, что в славном городе Ржеве, куда собирался отбыть Жора вскоре после посещения спортзала, пейджер не работал, да и вообще — ну его, заразу.
Этот самый пейджер Ларионцев тихо ненавидел, его попискивание и вибрация всегда означали что-то экстренное и неприятное, связанное с нелюбимой работой. А не любил Жора даже не столько работу, сколько охраняемый «объект», или точнее — «охраняемое лицо». Этим лицом являлся не отягощённый интеллектом и воспитанием то ли еврейский армянин, то ли армянский еврей Рафик Даватян. Непонятно как (а вернее наоборот — всем понятно) как только наступили мутные времена, быстро сколотившего довольно солидное состояние.
Капризный и хамоватый, маниакально трусливый, он не блистал особым умом, или какими другими деловыми качествами, но хитрозадый был неимоверно.
Ознакомительная версия.
