Роберт Асприн - Разведчики времени

Отличить туристов от постоянных обитателей восемьдесят шестого было несложно. Туристы — это те, что с разинутыми ртами, круглыми от удивления глазами и постоянно убывающими банковскими счетами. Словно дети, нашедшие на бабушкином чердаке и напялившие на себя давно забытое тряпье, они были разодеты во всякую всячину, объявленную костюмерами нынешней «модой века». Всегдашняя неловкая возня с непривычными предметами туалета, диковинного вида багаж и монеты, привезенные бог весть из каких стран, выдавали их даже быстрее, чем, скажем, приезжих на улицах Нью-Йорка задранные вверх головы.

Здешние, из восемьдесят шестого, напротив, отличались тем, что ничего подобного не делали. Они никогда ни на что удивленно не глазели, им совершенно несвойственна была самая несносная из туристских привычек — корчить из себя всезнаек, которые только и ждут, с кем бы поделиться своими познаниями — типичная бравада! — да они не смогли бы отличить драхму от сестерция, даже если бы от этого зависела их жизнь.

Что здесь, на ВВ-86, вполне могло случиться.

Нет, как раз здешние, из восемьдесят шестого, и присматривали за багажом, находили потерявшихся детей прежде, чем те успевали попасть в серьезную беду, успокаивали растерянных или скандалящих туристов на трех разных языках за три минуты, не натыкались ни на одну даму с ужасно неудобными в носке викторианскими турнюрами, и все складочки на их римских тогах, которые якобы невозможно правильно задрапировать, оставались при этом безукоризненными.

Здесь, в этой Ла-ла-ландии, ребята из восемьдесят шестого были у себя дома.

Честно говоря, Малькольм Мур не мог себе представить, как бы он жил где-нибудь еще.

Вот потому-то он сейчас и шел через Общий зал, облаченный в свою самую потрепанную шерстяную тунику (ту, что весьма живописно запятнана вином и навозом), свои самые грязные дешевые сандалии и свой самый лучший бронзовый ошейник (с надписью MALCOLUM SERVUS ____).

Пустое место на ошейнике предназначалось для имени любого, кто предложит ему работу. Добавить к надписи имя клиента Малькольм мог за несколько секунд с помощью своего гравировального карандаша на батарейках, а в его комнате был шлифовальный круг, чтобы убрать это имя, готовясь к новому путешествию. Сейчас металл был столь же сияющим, как его надежды, и столь же пустым, как его желудок.

Иногда Малькольму казалось, что само его имя навлекает на него несчастья — ведь MAL по-латыни означало «зло».

— Должно же мое невезение когда-нибудь кончиться, — пробормотал он себе под нос, метафорически препоясывая чресла перед битвой.

Он направлялся, разумеется, к Шестым Вратам. Туристы начали собираться на площадке ожидания перед этими Вратами, слоняясь шумными компаниями и небольшими группками. Зеваки уже толпились в огромном Общем зале, чтобы просто поглазеть на это представление. Отбытие экскурсантов через Шестые Врата — это было зрелище, на которое стоило посмотреть даже тем, кто не собирался лично принять участие в экскурсии. Места за столиками в маленьких кафе и барах, особенно расположенных в той части вокзала, которая называлась «Urbs Romae» — «Римский город», — быстро заполнялись.

В «Urbs Romae» киоски для продажи хот-догов были оформлены под древние лотки торговцев винами и колбасками, наподобие тех, что можно было увидеть на улицах Древнего Рима, и оборудованы котлами с горячим маслом, в которых шипели хот-доги. Широкогорлые амфоры на прилавках этих «таверн» пенились вином лучшего качества, чем то, что можно раздобыть в прошлом. Кафе пошикарнее оформлялись, как храмы, внутренние дворики богатых вилл и даже как сады с колоннадами, фонтанами и цветочными клумбами. Звон бокалов, густой аромат кофе, горячей выпечки и дорогих ликеров ласкали слух и обоняние Малькольма, возбуждая, как прикосновения любовницы. У него заурчало в животе. Боже, как он проголодался…

Он кивнул нескольким знакомым, уже усевшимся за столики кафе. Они помахали ему в ответ и тактично не пригласили его присоединиться к ним, поскольку он явно был одет для дела, а не для болтовни. Проходя мимо узкого, плохо освещенного фасада бара «Нижнее Время», наполовину скрытого за опорами галереи второго яруса (изобретательно стилизованными под мраморные колонны и балкон), он заметил Маркуса и помахал ему. Его молодой друг был занят расстановкой стаканов на столике у окна, одном из тех, которыми гордился этот бар. Трехфутовый иллюминатор создавал впечатление, что вы смотрите в него изнутри древнего морского судна.

— Бона фортуна, — неслышно, через стекло ответил бармен, затем покрутил пальцем у виска и подмигнул. Малькольм улыбнулся в ответ. Маркус — другого имени у него не было — однажды высказал мнение, что всякий, кто хочет посетить настоящий Urbs Romae, слегка чокнулся.

— Вернуться обратно? — сказал он как-то раз, когда Малькольм предложил ему объединить их таланты и познания и стать партнерами в нелегком бизнесе независимых гидов по прошлому. — Ты оказываешь мне честь, дружище. Но спасибо, не хочу. В Шангри-ла веселее. — Напряженность его улыбки подсказала Малькольму, что нужно сменить тему и запомнить, что к ней больше никогда не следует возвращаться.

«Римский город» был излюбленным местом Малькольма на станции Шангри-ла, наверное, потому, что он был специалистом по Древнему Риму. По обе стороны от входа в гриль-бар «Нижнее Время» Общий зал простирался, как некий огромный универсальный магазин, спроектированный Эшером[1]. Занимая двести ярдов в ширину и почти втрое больше в длину, он представлял собой многоэтажное нагромождение балочных ферм, широких галерей, трапов и пандусов, балконов и торчащих из стен платформ; все эти конструкции были стилизованы самым причудливым образом, причем многие из них не вели абсолютно никуда.

Изящные фонтаны и бассейны сверкали бликами под неугасимым сиянием фонарей Общего зала. Порой на фоне голубой плитки фонтана мелькало яркое пятно — это проплывала какая-нибудь экзотическая рыба: их разводили, чтобы очищать бассейны от водорослей. Пол «Римского города» был выложен цветными мозаичными панно, имитирующими творения древних римлян, — в основном на средства владельцев соседних лавочек. На стенах кое-где встречались надписи и стрелки-указатели; мимо фасадов лавок и окон отелей вверх по стенам тянулись лестницы, ведущие на невидимые снизу этажи.

Некоторые пандусы и галереи все еще сооружались или по крайней мере выглядели неоконченными. Многие из них вели к ничем не примечательным участкам бетонной стены, другие — к изолированным платформам, вознесенным на высоту четырех-пяти этажей и опирающимся лишь на ажурные металлические леса наподобие тех, что возводят вокруг реставрируемого собора. Несколько пандусов и лестниц тянулись от беспорядочно раскиданных там и тут площадок и обрывались в воздухе, предоставляя зрителю гадать, ведут ли они вверх к чему-то невидимому или свешиваются вниз из какой-нибудь дыры в пустоте.