Новобранцы посмотрели на него с уважением.
— Тебе легко говорить, ты — фермер, — сказал Бан Мун, раскосый и такой бледный, будто кожа его никогда не видела света.
— Можно подумать, ты никогда не вылавливал тараканов из супа, — усмехнулся Брук.
— А почему кровати стоят в банках? — спросил Пан.
Брук мысленно вздохнул: втолковывать городским детишкам правила безопасности — все равно, что играть в пинг-понг с котятами.
— Там жидкость от насекомых.
Сразу стал ощущаться острый сладковатый запах.
— Если какая-нибудь тварь захочет добраться до вас, ей придется сначала проползти через отраву. Так что каждый день проверяйте уровень жидкости и почаще вычищайте банки от мертвечины. В вельде мы только так и спали.
От воспоминания о доме у него защемило в груди.
Стемнело. Только отблески заката еще окрашивали оранжевым светом верхушки джунглей за проволочным заграждением. Спустя час после отбоя новобранцы все еще тихо переговаривались. Пан достал припрятанный за ужином десерт, пустил по кругу, и под аккомпанемент лягушачьего хора все тихонько захрустели печеньем. Далеко за ограждением пронзительно закричало какое-то ночное животное.
Не прекращая жевать, Пан задумчиво сказал:
— Наверное, нам сначала дадут время на акклиматизацию. Все-таки чужая планета. Не меньше трех месяцев. А? Как думаешь, Длинный? Сколько нас продержат в карантине?
— Не знаю, — без всякого интереса ответил Людвиг — высокий и тощий, как пересохшая на солнце жердь. Затем он сел и приподнял оконный клапан, чтобы взглянуть на ночное небо. Небо здесь было удивительно высоким, и в нем на темно-синем бархате тускло светились крупные, будто нарисованные звезды.
Ночь выдалась ясная, но довольно промозглая. От дневного пекла не осталось и следа. Как и подобает настоящему горожанину, сырому ветерку из джунглей Людвиг предпочитал теплое дуновение климатической системы.
— Да идет он, твой карантин! — воскликнул он. — Терпеть не могу эти деревья. Пауки, скорпионы…
— Зато здесь платят боевую надбавку, — сказал Бан Мун. — Прямо с первого дня. Вместе с окладом набегает пять сотен в неделю.
— Неслабые денежки, — согласился Пан. — Мой старик получал вдвое меньше.
— Все равно. В город хочу, — угрюмо буркнул Людвиг. — Видал, какие тут цыпочки?
— Только не надо про баб! — запротестовал Гор. — Не сегодня, лады?
В воздухе тоненько звенела мошкара. Бан Мун, в очередной раз хлопнув себя по шее, достал банку спрея от насекомых и яростно обрызгал все, до чего смог дотянуться, — голову, шею, руки и даже стенку из прорезиненного брезента. Гор, чья койка стояла рядом, недовольно заворчал от едкого запаха и натянул одеяло на голову. Койка застонала под весом его туши.
Где-то далеко, несмотря на ясное небо, пророкотал гром.
— Слышали? — встревожился Бан Мун.
— Это гроза, — авторитетно заявил Пан.
— Ты-то откуда знаешь? Ты только сегодня приехал!
— Читал, — коротко ответил Пан. — Еще должна быть молния. Здоровенная такая вспышка.
Бан Мун и Людвиг вскочили и приникли к мутным окошкам. Действительно, после очередного раската горизонт осветился тусклыми зарницами.
— Ну, что я говорил!
Далекий гром ворчал, не переставая. Вот идиоты, беззлобно подумал Брук. Перепутать грозу со взрывами.
Он лежал, закинув руки за голову, и вспоминал все, что когда-то слышал о Луакари. Когда он просматривал сюжеты о нападениях партизан, обстреливающих правительственные гарнизоны и превращавших огромные территории в зоны смерти, то сразу представлял себе Дикие земли, где каждый шаг может стать последним. Переплетение побегов и щупалец, буйство жизни и смерти, ядовитые мхи, летучая жгучая паутина, колонии плотоядных насекомых, мириады хищных рептилий, находящих жертву по признакам ментальной активности. Однако пока местные ужасы ничем особенным себя не проявили. Более того, Луакари казалась довольно безопасным местечком.
Тем не менее Брука не оставляли неясные предчувствия. Он чувствовал себя беззащитным под хлипким пологом палатки. Сейчас он полжизни отдал бы за хороший автоматический пистолет. И как назло, еще этот гром…
Ветер пошевелил полог. Палатка наполнилась запахом пыли и влажной зелени. Почти как на Диких землях.
— Вот тебе и армия! — пробормотал Брук. Он накрыл голову подушкой и попытался уснуть.
И он уснул, несмотря на то что Пан достал невесть как провезенную из дома губную гармонику и принялся выдувать из нее заунывные мелодии. Тягучие хрипловатые звуки странным образом перекликались с далеким воем какой-то местной твари, так что вскоре измученным новобранцам стало казаться, будто Пан аккомпанирует ночным воплям.
— Слышь, Пан? — спросил Людвиг. — Можно тебя кое о чем попросить?
Пан оторвался от гармоники.
— Заткнуться?
— Вот именно. Здесь и без твоего воя муторно.
— Это не вой, — возразил Пан. — Это — блюз. Если ты оказался черт знает где, если на душе погано, если не знаешь, как тебе быть…
— Тогда заткнись и не мешай остальным спать! — оборвал его Людвиг.
— Да поди ты к…
— Слышь, Пан, я не шучу.
— Помощники не требуются? — сонным голосом спросил Бан Мун.
— Поддерживаю, — пробурчал из-под одеяла Гор.
Пан пожал плечами.
— Быть удавленным в вонючей палатке — вот блюзовая смерть! — пробормотал он, но гармонику все же спрятал.
Наступила тишина, если только можно назвать тишиной какофонию таинственных звуков, состоящих из сопения, шума ветра и жутковатой переклички ночных обитателей.
Прошло примерно полчаса напряженного молчания и скрипа коек. Вдруг Людвиг резко сел.
— Какого черта! — воскликнул он. — Хочешь дудеть — дуди!
— Что? Уже подъем? — разволновался разбуженный Пан.
— Я говорю — играй, если охота.
— А, это… — сонно сказал Пан и зевнул. — Нет настроения.
— Лучше уж ты, чем эти твари! — буркнул Гор.
Так прошла первая ночь Брука на новой планете.
* * *
Утро только разгоралось, когда она выбралась из такси у ворот военно-воздушной базы «Карамбела». Было тепло и безветренно, а небо напоминало изумрудную поверхность морского залива; однако, следуя совету Мари Сикорски, Дайна надела замшевую куртку и захватила с собой теплую фланелевую рубашку, рядом с которой сунула сверток с парой мясных бутербродов. Мари говорила, что по ночам в джунглях Восточного Лабраджи бывает довольно прохладно.
Дайна посмотрела на свое отражение в бронированном стекле КПП и осталась довольна увиденным. Черная водолазка облегала ее грудь, словно приклеенная. Приталенная курточка и кепи армейского образца придавали ей неброскую походную элегантность.
