Пока Зафс Варнаа не раздаст долги.
— Я хочу, чтобы ты сегодня пошел со мной на вечеринку, — вливался в уши голос Леверы. Нежный, щебечущий, возбужденный. — Мои друзья соберутся в доме Паланги… — Зафс не отвечал, и девушка шутливо ткнула его кулаком в бок. — Пойдешь?
— Прости, сегодня я обещал помочь отцу.
— Перестань! — Левера капризно надула губы. — Там будет весело! Соберутся только свои…
«Свои», — мысленно усмехнулся Зафс. Четыре часа назад он много бы отдал за такие слова. Левера выбирала свое окружение, как привередливая красотка выбирает украшение в ювелирной лавке, — сияющему камню требуется соответствующее обрамление. Зафс видел ее подружек. Много часов, скрываясь за живым зеленым пологом на окнах, он стоял и смотрел, как веселятся в соседнем дворе взрослеющие богини. Лукавые, неопытные грешницы, пленительные девственницы, ласковые девы-искусительницы…
Их было много, этих девушек. И еще больше часов без сна…
— Так ты пойдешь?!
— Нет, извини. Я занят.
Левера резко бросила машину вниз и, почти задевая днищем флаера верхушки деревьев, пронеслась над парком, беря прямой курс на их квартал.
— Не сердись, — попросил Зафс. — Когда-нибудь потом…
— Потом не будет.
Левера обрезала этими словами все надежды Зафса. Обкорнала, как неудавшуюся заготовку обещанного романа. И выбросила.
В мусор. Навсегда.
Если бы не предстоящий разговор с родителями, Зафс, пожалуй, позволил бы себе опечалиться. Отверг красавицу. Или она его отвергла?
Нет, этим мыслям не осталось места. На сегодня с него достаточно любовных неурядиц. Или неурядиц, приключившихся от любви?
Левера быстро привела флаер на стоянку возле их домов, и Зафс даже не сделал попытки как-то сгладить неловкость. Он хмуро попрощался, не получил ответа и медленно пошел по мягкой, пружинящей зеленым дерном тропинке.
«Знают или нет?» — тревожно размышлял проштрафившийся юнец. Не выдержав, послал тончайшую мысленить к дому и тут же отдернул, как обжегся.
Знают. Отец уже пришел из университета и принес маме известия — их сын снова выделился. Глупо, напоказ, как цирковой факир вращал шарами из планет, переставлял по полю битвы икры кораблей…
— Зачем ты это сделал?! — В голосе доктора Варнаа не звучало негодование. Только усталость, тягостная обреченность и грусть — их сын не хочет или не может совладать с давлением Знаний. — Почему?
— Оставь его, — тихо попросила мама. — Неужели ты не видишь — он влюблен.
— В кого?! — Отец развел руками. Создав в воздухе круг, он словно очертил вокруг сына замкнутое пространство вечного одиночества, глубокого, как пропасть.
— В соседку, — спокойно пояснила мама, и сын опустил голову.
— В Леверу?! Боже!
— Тихо, Орт Варнаа. Не кричи. Зафс взрослый человек и имеет право быть влюбленным в кого угодно.
— Вот именно, — фыркнул доктор, — в кого угодно. Левера — истинная дочь Лавиры. — Лавира — планета господствующего матриархата. Женщины этого мира славились не только красотой, но и заносчивостью. — Мог бы выбрать кого-то… — Отец не закончил и снова махнул рукой.
— Сердце не выбирает, — мягко проговорила Римма Варнаа и обратилась к Зафсу: — Ты не пропустил инъекцию, сынок?
— Нет, — хмуро ответил тот. — Папа, похоже, надо увеличить дозу, я — «слышу».
— Как много? — В отце тут же проснулся ученый. Но обеспокоенный тон доктора так явно показал юноше, что отец уже не знает, как ему помочь, что Зафс в который раз приуменьшил действительность.
— Только эмоциональный план.
— Плохо, — тем не менее огорчился доктор. — И через сколько часов после инъекции произошел «всплеск»?
«Он начался еще вчера», — мог бы ответить Зафс, но решение, принятое еще несколько дней назад, вновь не позволило ему быть откровенным до конца.
— Недавно. Уже после лекции. На лекции «выплеснулась» только память. Кстати, профессор Эйринам сказал, что вы знакомы, папа…
— Да, да, — пробормотал отец. — Еще до твоего рождения наши пути пересеклись на одной планете… Горентио все так же бодр? — задумчиво, гоняя в голове какие-то посторонние мысли, поинтересовался Орт Варнаа.
— Вполне, — также думая совсем о другом, ответил сын. «Я их измучил, — печально размышлял юноша. — Мама опять смотрит на кухонных роботов, словно уже прикидывает, что брать с собой в очередное путешествие, что оставить или уничтожить…» — Можно я пойду к себе?
— А пообедать? — Мать остановила его на пороге, но юноша покачал головой:
— Не хочется.
Поднимаясь в свою комнату на второй этаж, Зафс ничего не мог с собой поделать, он — слышал. Отец и мама говорили о нем. Зафс не проникал в их мысли, не хотел сливаться до конца, считая неэтичным такую запрещенную близость, тихий разговор и без того звучал в его ушах, без всяких усилий проникая сквозь потолок и стены.
— Я больше не могу травить его разимом, — горестным эхом звучал в голове Зафса голос отца. — Транквилизатор уже превысил все мыслимые пределы, и я не понимаю, почему и как Зафс может побороть его воздействие…
— А если увеличить еще чуть-чуть? Осталось подождать несколько месяцев…
— Ты не понимаешь! — взвился голос отца. — Зафс превышает предельную дозировку пятикратно! А даже одна доза разима превращает обычного человека в бессмысленное растение! Навсегда!
— Ты настолько превысил дозировку? — поразилась Римма.
— Да! А ведь разим приравнивается к наступательному оружию! Если бы недельную дозу Зафса распылили сегодня в аудитории, вся тысяча человек впала в кому на несколько дней. Я больше не знаю, как и чем его контролировать.
— Орт, нам осталось потерпеть совсем немного! Придумай что-нибудь!
— Я боюсь, Римма. Разим разрушит печень Зафса.
— Но ведь ты постоянно обследуешь его!
— Да. К счастью для нас, разим имеет четко обозначенный побочный эффект. Но повышать дозировку бесконечно я не могу. Даже странный метаболизм нашего сына может не справиться. Тем более что тайком синтезировать разим становится все труднее и труднее…
— А если его заменить?
— Попробую, но вряд ли это даст результат…
Родители, оба медики, ушли в сугубо научное обсуждение параметров и схем воздействия новейших «тормозителей», а Зафс, побродив по комнате, лег на постель и, взбив подушки, уставился в потолок.
— Ночное небо, — приказал он комнате, и потолок расцвел букетом звездного скопления на фоне безграничной черноты. Мерцающие лепестки звезд опадали и парили, туманности сложились в кольца и спирали, вытягивали щупальца и, кажется, тянулись к Зафсу…
