Ознакомительная версия.
Потянуло запахом с окрестного болота, ветерок разогнал поверху мглу, и я сказал:
— Пришли.
— Что? — вздрогнул Ной.
— Смотри, — я указал.
Из тумана торчали крыши зданий, небольшие вышки и одна большая. Она поднималась из тумана и была похожа на шприц, втыкающийся в небо. Возле шпиля околачивались мрачные облака, казалось, что они болтаются на невидимых нитках.
— Это самое высокое место в мире, — сказал я. — Вышка. Оттуда видно все. Даже то, что Земля круглая, видно.
— Мы туда?
— Туда не пройти, — сказал я. — Там Дорога Птиц, через нее живому нет пути. Будем ждать, тут торговцы часто появляются. Они вокруг ходят, меняются. Мы тоже поменяемся. Тут недалеко уже…
— А как торговцы проходят? — спросил Ной.
— Не знаю. Они пронырливы очень, вот и проныривают где-то.
Мы постояли немного и двинулись к югу, через полчаса набрели на столбик с цифрами, а затем уже и на дорогу.
Дорога оказалась весьма и весьма удачная — весь асфальт расколот на большие неровные куски, жнецу по такой дороге трудно, а нам ничего.
Продвигались спокойно, потом началась какая-то ерунда — блестящие тележки с колесами, много, в некоторых еще барахло сохранилось, тряпки, банки консервные, травой поганой проросло. Пробираться через это железо было тяжело, и мы сошли в сторону, вдоль брели, по канаве. Хляби опять начались, и пришлось снова на дорогу.
Местность постепенно менялась. Лес другой. Не знаю как, но лес другой сделался. Мертвый. Ненастоящий. Обычно то птички поют, то кузнечик стрекочет, мертвяки там хрустят или еще какой звук дребезжит. И движение. Все время движется что-то, мелькает на фоне, туда-сюда, макаки по соснам прыгают. А тут ни звука, ни движухи, даже листья не падают. Страшно, неприятно, все время слушаешь и глазами шевелишь. И дома. Высокие, и растут прямо из леса. Кроме домов вышки, вышки, вышки, железные, на рогатки похожие, и усы с них свисают, во люди раньше были…
Километра четыре шагали, затем увидели.
Над дорогой на ржавых решетчатых фермах крепился широкий железный щит. На нем блестящими белыми буквами было написано:
ДМИТРОВСКОЕ ШОССЕ. МКАД, 0.5 КМ
Под щитом на длинной веревке болталось что-то непонятное, мне показалось, что змея. Вытянутое что-то, от щита до земли почти. И покачивалось так на ветерке.
Остановились.
— Что за погань? — спросил Ной.
— Не знаю…
Вряд ли животное, зачем его вешать, стараться? Значит, человек.
— Живым повесили, — сказал Ной. — Долго висел, вертелся, оттого и вытянулся.
— Не протух почему-то, — сказал я.
— Ядовитый, наверное, вот и засолился. Зачем его повесили-то?
Я пожал плечами. Просто повесили. Хотя я не стал бы стараться — лезть на щит, веревку, много возни. Мы немного подумали, что следует делать, и решили продвигаться дальше, через пятьсот отмеренных поняли, что этот повешенный значил.
Увидели Птичий Путь. Дорога пробегала чуть внизу, широкая, с разделителем посередине. Машины. Ржавые, смятые, разорванные, некоторые приплюснутые, большие и маленькие, разные совершенно. Опасно она не выглядела, но я знал, что это совсем не так. Единственная дорога, которую нельзя пересечь.
— И что? — с разочарованием спросил Ной.
Я его вполне понимал. Я сам ожидал увидеть здесь что-нибудь необычное, такое… Не знаю какое. Гомер говорил, что дома здесь должны быть до неба и стекла целые, много целых стекол. Деревьев никаких. Все блестит. Полно погани. То есть куда ни посмотри — везде одна погань. И на каждом шагу хмари. И хляби. И даже в воздухе хмари. В стенах домов. Настоящий ад. А здесь все…
Скучно. Хотя, может, так оно и есть, ад — это скука.
— Это и есть… — Ной кивнул на дорогу.
— МКАД, — сказал я. — Это он, Путь Птиц.
— И куда теперь? Где эти торговцы? Где невесты?
— Ждать. Они сами приходят. Надо только местечко найти…
Рядом располагался дом. То есть скелет дома, его построили, а стены нет. Мы поднялись на второй уровень. Там оказался настоящий лес, мох, низкорослые деревья и, к моему совершенному удивлению, черничник. Мы залегли в мох и стали ждать.
Чернику ели. Сладкая, даже Папа сжевал пару ягод, что говорило о том, что черника вполне съедобная, ядов нет. Удобное местечко, интересно, что там дальше наверху растет? Может, клюква, а может, даже и женьшень или травы какие полезные. Потом сходить надо, посмотреть…
Не знаю, сколько мы там пролежали, Ной уснул даже, я его будить не стал, все смотрел и смотрел. Отсюда было неплохо видно ту сторону, за дорогой. Дома, да. Они выступали из разросшейся зелени. Некоторые выглядели как новенькие, только без стекол, другие были разрушены и оплыли, словно свечи, еще некоторые проросли зеленкой, как тот, в котором сидели мы, от третьих не осталось почти ничего, только высокие железные столбы, вокруг которых болтались тросы и какая-то дрянь, развевающаяся по ветру. Домов стояло много, выглядели они мертвыми и неприятными. Трубы еще торчали, покосившиеся и полосатые, а вдалеке, в западной стороне, возвышались расплывчатые громады, касающиеся небес, непонятные и тревожные, и Вышка, переливающаяся малиновым цветом.
Я достал подзорную трубу, намереваясь приблизить даль и убедиться…
Наверное, я так и рассматривал бы этот город, но заметил движение внизу.
Старик. Так мне показалось. Человек передвигался слишком медленно для молодого и был увешан множеством мешков, коробов и корзинок. Торговец, Гомер говорил, что они выглядят именно так, обвешанные все.
Ткнул Ноя.
Невест видно не было. Но я подумал, что он их наверняка прячет в схронном месте, где-нибудь в недоступности, поскольку товар слишком ценный.
— Сиди здесь, — приказал я Ною. — Не высовывайся, если я только не подам знак. Ясно?
— Ясно. А почему не высовываться?
— Потому что я знак не подал! — прошипел я. — Все.
— Послушай…
— Я вернусь, — перебил я.
— Ну да, — уныло пробухтел Ной. — А можно…
— Нет.
Я осторожно стал отползать через мох. Не спеша, чтобы не брякнуло ничего, чтобы не спугнуть, Гомер говорил, что торговцы очень пугливы. Так же осторожно, почти на цыпочках, сбежал вниз.
Старик оглядывался. Возможно, он меня уже почуял.
Я улыбнулся самой доброжелательной улыбкой и вышел из здания с поднятыми руками — старинным жестом приязни.
Старик дернулся, но я улыбнулся еще дружественнее.
— Привет! — сказал я. — Ты торговец?
Старик стал пятиться. Смотрел и пятился, глаза у него выкатывались, причем страшно.
Я начал медленно приближаться к старику, стараясь его не спугнуть. Продолжая показывать безоружные ладони.
Ознакомительная версия.
