Порывы воздуха хлестали по салону, пробуя на прочность мой аурный купол, приборная панель была покорежена, нос антиграва дымил. Выровнять аппарат было не реально, любая манипуляция штурвалом только усугубляла ситуацию. Я разогнал мозг, перешёл в изменённое состояние сознания, лихорадочно ища выход из ситуации. Секунда, две… ещё пять и разобьюсь о склон. Решение пришло в последний момент, очевидное, как отличия женщины от мужчины. Нужен удар, он всё погасит за счёт импульса. Главное выжить!
За мгновения до столкновения со скалой, я напряг всё тело, на полную катушку задействовав индекс развития. Салон микроавтобуса наполнила моя внутренняя сила, вырвалась за его пределы, охватывая со всех сторон стальную скорлупку. Ещё одно усилие, и я, заглушив и вновь заведя двигатель, закрутил антиграв дном к каменной смерти.
В голове что-то лопнуло, в ушах зашумело, в глазах на миг потемнело. Корпус транспорта сотрясся от удара, тут же отскочив от скалы, как мячик от стены — толчковый привод сделал своё дело, ему всё равно от чего отталкиваться в начале пути, главное, чтобы была материя, а не воздух.
Стабилизировать микроавтобус в новых условиях было секундным делом. Подтянув телекинезом винтовку, рванул вверх. Я видел, Аргентавис готовится к новому заходу, но мне надо было к Чюватову, проверить его, а после, можно заняться птицей.
Рифкат вскочил на ноги сразу, как увидел меня. Он прятался за трупом убитого мной саблезуба. Если бы не камни сверху, я бы и не увидел эту кошку переростка. Не пойму, как эти твари могут бегать по отвесным скалам? Страшный противник, а рык у них какой? Нагоняет жуть, вызывая дрожь в коленях.
Пролетая мимо гнезда во второй раз, я бросил Чюватову свою винтовку, тут же уходя на вираж, уворачиваясь от атаки повелителя небес. Ещё немного и не он меня собьет, а микроавтобус на куски развалится. Как же это тяжело держать весь корпус своей силой. Скорее бы всё закончилось.
Рифкат понял меня правильно. Поймав метелицу, он тут же открыл огонь по Аргентавису. Я как раз выходил из очередного рывка вниз, когда мимо, оставляя за собой алый шлейф, пронёсся пернатый гигант. Кажется, я слышал хруст костей от удара о дно ущелья. Или это трещит антиграв? Не важно, пора забирать напарника и лететь домой.
* * *
Как мы выбирались из ущелья — отдельная история. Микроавтобус каждую минуту грозил развалиться на части, движок отказывал, в салоне нещадно дымило. После остановки рядом с тушей мертвой птицы, Рифкату захотелось трофеев, и он уговорил меня на этот шаг, антиграв еле завёлся, напрочь отказавшись подниматься выше десяти метров над землёй. О былой скорости не стоило и мечтать, мы еле плелись, практически не имея возможности сопротивляться порывам ветра.
Да, Чюватов помог своей силой удерживать корпус, но всё равно я вымотался так, что форму на мне надо было выжимать и сушить на солнце, буквально. Никогда у меня не было такого марафона по использованию внутренней энергии, так ещё и транспортом приходилось управлять на сложнейшей трассе. Ума не приложу, как мы не убились о камни, да, жаль, что отсутствовал наблюдающий от армии — мне бы точно пилота первого класса присвоили.
Появление степи мы приветствовали криками счастья, даже прослезились немного. Обожаю эти просторы, ядовитую траву выше пояса, пыль в лицо и жар светила! И пусть тут змеи водятся, или ещё какие твари земные, или подземные, норные то бишь, но это всё мелочи на мой восторг не влияющие. В горы же я больше не полезу. Ни за какие коврижки. Сегодняшней поездки на всю жизнь хватит, ещё и детям завещаю.
Мы уже летели над пастбищами фермы, когда я вспомнил о своём решении. Чюватов тогда меня поразил своим спокойствием и смелостью. Он чуть не сверзился в пропасть из гнезда, но, даже не испугался. Он верил в меня, верил, что я его спасу, подхвачу, или что-то в этом роде, не важно. Рифкат показал мне главное — абсолютную веру в своего товарища, и кто я такой, чтобы сомневаться в этом человеке? Единственное, надо донести до него всю серьезность секрета хранителем которого он стал.
— Риф, — начал я повернув голову к напарнику, — тайна о Сарае очень важна. От неё зависят жизни Гадела, Серафима с Прухой и моей семьи. Именно жизни, потому прошу тебя, ни при каких обстоятельствах, ни кому, а лучше забудь о ней.
Чюватов отвлекся от шнурка, которым пытался обвязать клыки сбалезуба вместе с когтями Аргентависа, и улыбнулся. Он заткнул себе за ухо несколько перьев павшей птицы, и был похож на Чингачгука, или кого-то из его соплеменников. Для полноты образа не хватало только боевой раскраски и томагавка за поясом.
— Я понял, — кивнул он, — ради такого знания могут и пытать. Положись на меня командир, даже Орде ничего не скажу, обещаю.
Вот и всё. Как бы ни хотелось добавить слов для пущей убедительности, но это будет лишним — воин услышал, сказал, значит сделает.
* * *
Транспорт я приземлил во дворе, перед гаражом и удивлённым Дедом с отцом. С ними ещё был Ерастов и какой-то пожилой мужик в гражданской одежде. Стоило мне заглушить движок, и, покинув салон, убрать внутреннюю силу, как сразу же просела крыша, дым повалил гуще. Антиграв, издав то ли скрежет, то ли стон, завалился на сторону.
— Мой автобус, — простонал незнакомец, оказавшийся военкомом, а я его и не признал сразу. Богатым будет.
Он как-то разом ссутулился, и жалобно зашарил взглядом по корпусу своей тачки. По виду, сейчас в обморок грохнется. Какой-то чувствительный у нас комиссар.
— Ну, работы тут недели на три, а то и более, — из гаража вылез Пруха, и, вытирая руки ветошью в масле, зашагал вокруг антиграва. — Хм, силовую установку повредило, дым оттуда прёт. Точно не меньше двух месяцев на восстановление, если не менять движок.
— Что ж ты, Ростик, не бережёшь имущество казённое? — Дед подошёл к микроавтобусу, заглядывая в салон. — Лаврентий Никифорович, — кивнул он на военкома прежде, чем полезть внутрь антиграва, — проникся секретностью, дал нам время, за что ему огромная благодарность, и только к вечеру приехал за своим конём летучим. Как теперь ему в глаза смотреть?
— Простите, — обратился я к штабс-капитану, а Чюватов шаркнул ножкой, опустив глазки долу.
— Ничего, — слегка заикнувшись, произнёс комиссар, — всё понимаю, у вас же секретная миссия, так что отремонтирую.
— Отставить Лаврентий, — Дед вылез из салона, держа в руке яйцо Аргентависа, и подошёл к нему. — Это тебе, подарок от всей нашей семьи, а теперь пожалуй в дом, отужинаешь с нами. — Дед подтолкнул военкома к крыльцу. — А машинку твою мы починим, и пригоним в город.
— Право, не стоит, Воислав Драгомирович, — замялся штабс-капитан, — меня помощник ждёт у ворот, не хочется Вас обременять….
— Лаврентий, ты меня уважаешь? — Дед приобнял его за плечи, и заглянул в глаза.
— Так точно, Ваше благородие, — если так и дальше пойдёт, ему к логопеду придётся обращаться.
— Тогда не перечь старшим, Лавруша, идём, — Дед таки увлёк его в дом. — И за подпоручика не переживай, он парень, как? Надёжный?
— Дочь невинную доверю, Ваше благородие.
— Тогда и его позовём на ужин, нечего за баранкой крошки разбрасывать.
* * *
Сразу за стол я не пошёл. Сначала принял душ и переоделся, а когда спустился вниз, все уже были в сборе. Отцы командиры нашего отряда о чём-то увлекательно беседовали с Лаврентием Никифоровичем, рядом с которым сидел смущённый оказанным вниманием помощник. Мама, держа Вареньку на руках, втолковывала что-то сестрам и Ждану, а Чюватов, увлечённо, активно жестикулируя руками, но при этом тихо, рассказывал ребятам о наших приключениях.
Благодарно улыбнувшись Лире за полную тарелку вкусностей, и поцеловав её в щечку, я принялся за еду, попутно прислушиваясь к разговорам.
— Мам, а откуда берутся дети? — донёсся звонкий голосок Белки.
— Ты и так знаешь, — оборвал её Ждан, — но конкретно тебя чайки принесли.
