свою очередь, тоже итальянской жестикуляции не демонстрировала, разговаривала ровно, уважительно, вслух не матерясь. Но вот некоторые взгляды, как бы вскользь брошенные на наших героев, свидетельствовали о том, что она их даже близко не считала за мужчин, скорее за пару раскрашенных дымковских игрушек. Вот этот военный, а этот горец, один в зелёном, другой в коричневом, и ума у обоих примерно как у пытающихся вылупиться цыплят. И будь её воля, она бы их, как лиса, прямо со скорлупой съела.
— Та вы что ж запоздали-то? — наконец дед Ерошка соизволил обратить внимание на молодых линейцев. Оба, не сговариваясь, подняли правые ноги. — Агась, спасибочки Ляксею Петровичу, удружил! Видать, порешил из меня на старости лет няньку какую сделать!
Василий и Заур виновато опустили глаза.
— Так-от ты, офицерик, прыгай-кось сюды, будешь учиться портянку мотать. А ты, татарин…
— Я черкес.
— Шуруй отсель, пятки в речке мыть! Не ровён час, мухи на навоз слетятся.
— Да он случайно наступил! — вступился Барлога. — За нами, между прочим, медведь гнался!
— Сам ведмедь?! Да неужто? Ай-яй-яй… И рычал от так-то страшным голосом? — старик, запрокинув голову, легко издал протяжный медвежий рык. — Права Танюшка-то, нам с ней проще вас на ручках к Линии отнесть! Не то ить пропадёте тут ни за грош…
Возможно, в другой ситуации ребята хотя бы покраснели. Но за последнее время им так часто приходилось чувствовать себя полными идиотами, что начал вырабатываться иммунитет. Поэтому Вася с Зауром, стыдливо посмотрев друг на друга, лишь нарочито громко рассмеялись, хлопая друг друга по плечам: типа, вот уж подколол так подколол пенсионер, вах, крутейно, прям в цветулю, да, э-э! Улыбаемся и машем…
Пока Барлога терпеливо осваивал сложное искусство правильного пеленания ступни перед засовыванием оной в сапог, наш черкес кое-как отмыл ноги в горной речке, используя глину, пучок травы и ледяную воду. Как оказалось, носить почти окаменевшие чувяки тоже так себе удовольствие, ближе к мечте мазохиста.
Ну и поскольку лишних шерстяных носков ни у кого не оказалось, пришлось мотать те же портянки, отрезав два куска ткани с подола драной черкески. Еще в обувь напихали сухих листьев — так она хотя бы не спадала. Смилостивившийся дед Ерошка пообещал на ближайшем привале подогнать «золушкины туфельки» по ноге.
— А когда у нас привал?
— А вот как я устану, так и будет, офицерик, — бодренько откликнулся старый казак.
По всему выходило, что отдых двум студентам светит примерно послезавтра, не раньше. Что поделать, судьба…
— Да шутю, я шутю! Чего ж морды-то кислее айрану? Дальше верхами пойдём, весело, вона внучка моя лошадок приняла. До ночи на месте будем!
Действительно, черноволосая девушка выводила откуда-то из-за густой стены кустов четвёрку осёдланных лошадей, передав поводья деду.
— Гнедой мой, хоть-от и не молод, зато шаг у его тихий. Каурая зла да кусача, к тому ещё задом козлит — никто окромя Татьяны на неё сесть не сможет. Буланыйот дурак дураком, порой своей тени пугается. А вороной упрям, как чёрт, встанет над пропастью — и не сдвинешь его, ни туды, ни сюды… Выбирайте, хлопцы!
Собственно, выбор как таковой отсутствовал напрочь. Современные молодые люди свободно владеют сложной компьютерной техникой, легко сдают на права, водят машины, байки, малокаботажные суда, велосипеды, скутеры, в конце концов те же самокаты или даже скейтборды, но чтоб живую лошадь…
Это тебе не бездушная техника, где вставил ключ зажигания и держи руль два на восемь, мягко топи в педали, проверяй уровень бензина и смотри за знаками на дороге, вот и всех делов. На коняшку так просто не вскочишь, а если попробуешь, то где сядешь, там и слезешь. Она животная капризная, со своим характером, привычками, взглядами на жизнь. К ней, как к любому человеку, свой подход нужен.
Ребята с тоской посмотрели в бездонно-наглые глаза доставшихся им горбоносых жеребцов. Два злобных грубых зверя с мохнатыми гривами и нечёсаными хвостами переминались с копыта на копыто, упреждающе цыкая крупными зубами: типа, вас конкретно предупредили, пацаны…
— Вася, я, в принципе, и пешком пройдусь.
— Я за, пешком гулять полезно.
— Держите уже, — фыркнула молодая казачка, бросая поводья парням.
— Пешим-то ходом долго добираться, — поддержал её дед. — Опять же, местные хищники все верхами. Коли на хвост присядут, так-от хорошо, ежели кони утечь дадут, а не то беда. Бывали случаи, что пленных на кол сажали!
— Это вы в фигуральном смысле или в прямом? — покраснел Василий.
— В прямом, — немножко удивился старый казак. — А в фигуральном — энто как?
— М-м… это вам тоже не понравится, — туманно выкрутился старшекурсник, поправил фуражку и решительно потянул поводья. — А ну иди сюда, Сивка-бурка, я на тебе ездить буду!
«Ага, ща-а-аз…» — так и читалось в глазах буланого скакуна с чёрной гривой и чёрным хвостом. Барлога решительно шагнул вперёд, поймал его за оголовье и задумался, а как садятся-то, с правого или с левого бока? «Да какая кому разница?!» — успел подумать он, промахиваясь ногой мимо стремени.
Конь включил дурачка и просто сделал шажок в сторону. Минуты полторы они так и кружили — Вася за жеребцом, а тот от него. Со стороны это походило на иллюстрацию к «Войне и миру», что-то вроде: «— Сударыня, вы обещали мне танец! — Ах, оставьте, я не такая!»
— С другой стороны подойди, — не выдержала Татьяна. — А будет кучевряжиться, вражина, дай ему по ушам!
Василий замахнулся и… едва успел отдёрнуть руку. Буланый, клацнув зубами в считанных сантиметрах от нее, словно бы честно предупредил: «Ещё раз так маханёшь и останешься без пальцев! Откушу нафиг, скока в рот уместится! И выплюну, и никто не докажет — типа, сам виноват».
Дед Ерошка молча покачал головой, подошёл к коню, посмотрел ему в глаза, отвесил звонкого щелбана в лоб и, перекинув повод на холку, взялся за левое стремя:
— Лезь давай, офицерик.
Барлога храбро вскарабкался пузом на седло, кое-как развернулся, поймал второе стремя правой ногой и принял позу Боярского. Буланый упрямец флегматично опустил голову, ловя плюшевыми губами сочные травинки.
— А ты чего ж обмер, как неродной? Вам-то, черкесам, лошади не в диковинку.
— Я на эту зверюгу не полезу, — твёрдо объявил Заур. — Вы только посмотрите на него, это же конь-убийца!
Вороной жеребец меж тем умильно прядал ушками, вертел хвостом и строил самое невинное выражение морды лица. Не поверить в его детсадовскую искренность было просто невозможно, если не обращать внимания на пылающие глаза, залитые жаждой крови…
В общем, верхом гордого кавказца сажали в четыре руки. Студент яростно упирался, орал дурным голосом,
