он не в спасатели нацелился — почти наверняка. Про жизнь мы с ним не особо говорили, но сам факт того, что медик регулярно занимается на ринге и стрельбище — почти гарантия, что он нацелился на боевой отряд и именно в полевые медики. Ну а нет — так и скажет, в конце концов, спросить мне никто не мешает.
Так что направился я в кампусе мимо нашего, экстерминаторского жилого блока к блоку медицинскому. Встретил несколько знакомых, отмахнулся-отшутился от вопросов, почему меня на занятиях не видно. И, наконец, добрался до относительно знакомой квартирки. Андрей меня в неё разок приводил, на своём стационарном терминале демонстрировал ответы на мои бесконечные вопросы про спарринг. «Потому что словами — мне тебе придётся полкурса медика пояснять, Николай» — страдающе басил он.
Обнаружился Андрей там же, где был во время моего визита: раскинул свои длинные и тощие мослы на кровати. Вообще, насколько я успел его узнать, с народом Андрюха не общался, а точнее — народ не особо общался с ним. Потому что медик во всём, что ему было не интересно, был очень… Ну в общем — ныл он своим басом постоянно, занудно. «Опя-а-а-ать встава-а-ать…», «движение — зло!» и прочее подобное. Не только ныл, конечно, но общаться с таким человеком постоянно было тяжеловато. Но мне — как раз в плюс, если всё сложится.
— Зачем ты пришёл, Николай? — страдальчески пробасил Андрюха с кровати, даже не пошевелившись. — Я — в печали, — трагично провозгласил я. — А ты пришёл меня мучить и заставишь покидать ложе отдохновения?
— Привет, Андрей, — ровно ответил я. — Пришёл я с таким вопросом: ты собираешься в полевые медики?
— Привет, — простонал он. — Не имею никакого желания, но придё-о-о-отся, — простонал он.
— А подробности? — заинтересовался я.
— Ты ведь не отстанешь?
— Нет, — отрезал я.
Мне надо понять, правильно ли я оценивал малознакомого парня. Если всё сложится по моим планам — он фактически станет моим замом. И знать его побудительные мотивы — просто надо.
— Мучи-и-итель, — простонал он.
Но начал рассказывать и рассказал довольно интересную вещь. Я просто раньше как-то не задумывался, но выходило, что в учебке учатся ВСЕ будущие медики социального сектора. То есть, они все, так или иначе, после получения диплома идут в смежные с силовыми структурами службы. Или в сами силовые структуры. Есть частный медицинский институт, но выпускники оттуда обычно идут в косметологию и подобное. Кроме того, оплата учёбы там просто космическая. А все «бюджетники» — в учебке. И тут Андрей признался, что не желает связывать будущее с силовиками, а вообще мечтает о своей клинике. И, по его словам, выходило, что полевой медик — самый быстрый способ не только рассчитаться с городом за учёбу. Но и даже заработать.
— В спасателях — семь лет контракт. В полиции — пять, — уже не стеная, оживясь и даже полуприсев на койке, рассказывал Андрей. — В отряде или расположении экстерминаторов — три. И довольно внушительная ставка, покрывающая не только долг за учебку, но и хватит на клинику.
— Риск, — понятно уточнил я.
— Риск, конечно. Хотя от экстерминатора я такое не ожидал услышать, — хмыкнул он. — Но риск есть везде, а опыт работы в поле — тоже не лишний. Да и нужное дело, если уж совсем честно, — поморщился он, как будто что-то постыдное сказал. — Готовлюсь, стараюсь, но не уверен, что возьмут. Молодой я, всё-таки обычно в полевую медицину после пары лет в полиции идут.
— А почему часто встречаются девчонки? — заинтересовался я.
— А к вам им сложно попасть.
— Естественно, — хмыкнул я. — Ладно — мышечная масса и тонус. Хотя и они важны, — хмыкнул я, вспоминая одну сокурсницу. — Но главное…
— Реакция на стресс мужского и женского организма, разница в психологии, — закончил за меня парень. — Это так, но исключений немало. А с девчонками, рвущимися в экстерминаторы, два варианта: первый — это как раз хотящие пусть так, но стать экстерминатором. Но их не слишком много. И второй — хотящие семью.
— В смысле⁈ — почти пискнул я.
Оказалось, что контракт медика подразумевает отсутствие детей. Причём парням запрет скорее «за компанию», но не факт. А девчонкам — точно. Потому что законы города всякие декретные отпуска и всякое такое в стаж вменяли в принципе. Но в ситуации с медиками — город заинтересован в их работе, а не декретах. И контракт, чтобы не нарушать закон, просто ограничивал саму возможность деторождения у медичек. И спешащие — рвались в экстерминаторы как раз чтобы «побыстрее».
Даже не догадывался, впрочем, раньше и не слишком интересовался. Ну а потом — ошарашил Андрея предложением вступления в «учебный отряд с перспективой». Он постонал, поныл, что я «над несчастным человеком издеваюсь», но после пяти минут ровных объяснений — всё-таки поверил. Задал вопросы по делу, на которые я обстоятельно ответил. И последним вопрос, точнее, просьба была почти неприличной:
— Николай, мне надо увидеть твою успеваемость в учебке, — почти извиняющимся, а не ноющим, тоном сказал Андрей, всё-таки поднявшись со своего «ложа».
И — понятно, потому что он меня не намного лучше, чем я, знает. И предложение ему интересное, но понять, а не бездарь ли я, от которого наставники таким экзотическим способом хотят избавиться — может только по табелю курсанта. Так что показал, тем более, что стесняться мне нечего: в пятёрке лучших нашего потока, как-никак! А по общему зачёту — вообще третий.
Андрей уставился на экран моего коммуникатора и молча стал думать, этим напомнив Степаныча. Правда, в отличие от старика, отошёл от меня, плюхнулся на свою кровать, заложил руки за голову и закрыл глаза. И валялся так минут десять, ну а я ждал. Наконец, через десять минут он буркалы свои раскрыл, на меня уставился и простонал:
— Согласен. Давай пробовать, Николай.
«Пробовать», впрочем, он начал с выяснения деталей моих планов. Что только плюс: не задавал бы вопросы, значит, я в Андрюхе капитально ошибался. Нужность его, как медика и члена отряда, это, естественно, не снижало. Но именно как заместитель он бы точно не рассматривался, а это для будущих планов не слишком хорошо.
Но вопросы задавать стал, подробные. А я стал пользоваться советами
