Информационную.
Элика вид имела задумчивый и одновременно очень хитрый. Обычных бурных эмоций, обязательных для нее при нашей встрече после продолжительной разлуки, не выказывала, хотя видно, что жена мне рада и соскучилась. Моим проявлениям чувств не препятствовала.
— Что-то ты не такая, как обычно, — констатировал я, после того как затискал.
— Просто ты меня беременной еще не видел, — спокойно ответила она.
— И?… — поднял я бровь.
— Дочка будет, — уверенно сказала жена.
— А если опять сын? — предположил я.
— А если опять сын, то я тебя убью, — вспыхнула она синими глазищами.
Во внешности Элики произошли изменения. Нет, она все еще оставалась такой же стройной и красивой, только напрочь утратила девичью угловатость. Мягче стала в обводах. Обабилась, что ли? Но ей это шло.
В доме столпотворение егерей.
Бедлам среди хлопочущей прислуги.
Добро, что баню догадались заранее истопить. Сижу в парной один и думаю, почему это принц не был удивлен вываленной на него информацией? Похоже, что он все это и без меня прекрасно знал.
К вечеру карета привезла штаб-ефрейтора Пуляка, простите — уже боцманмата Имперского воздушного флота. Как и было приказано, егеря его тут же раздели и впихнули ко мне в парную.
— И что все это значит, Савва? — недовольно спросил он, разглядывая при слабом мерцающем свете «летучей мыши» меня, расслабленно потеющего на липовом полке.
— Разговор есть, Ежи. На миллион, — отозвался я. — И вообще я тебя временно прикомандировываю к ЧК. С Плотто договорюсь сам. А сейчас время дорого. Ты мне как-то давно, когда мы вместе в штабе служили, говорил, что все махинации с железнодорожными складами и вагонами знаешь. Это так?
— Дык… — пожал он плечами. — С десяти лет при них.
— Тогда рассказывай.
— Прямо здесь?
— А где еще можно спокойно поговорить без лишних ушей? Заодно и помоемся.
Выйдя из бани, мы с боцманматом с удовольствием приняли на грудь по сто грамм можжевеловки. Еще генералиссимус Суворов завещал, что после бани штаны продай, да выпей.
Пуляк забавно выглядел во всем белом. Даже ботинки белые у пижона. Ну да, он же в увольнение собрался, когда его егеря из дома выдернули.
Отвел боцманмата в беседку, попросил обождать меня, пока на стол накрывают.
Вызвал начальника домашней охраны и поинтересовался:
— Люди Ночной гильдии у тебя на связи или просто так со стороны за домом поглядывают?
— Нет, командир, на глаза они не лезут, но если нужны, то я знаю, где их искать.
— Тогда скажи им, что мне срочно нужен регент. Для важного разговора.
Регент Ночной гильдии сам не приехал, но прислал за мной закрытую карету со шторками на окнах. Простенькую такую с виду. Неприметную. Средний класс. Разве что лошади выбивались из общей неприметности редкой игреневой мастью.
Кучер кареты, отдав поводья кому-то из егерей, подошел к беседке и передал мне личное приглашение регента с гарантиями безопасности. Устное.
— …так что, ваша милость, можете сегодня ваших пулеметчиков с собой не брать, — закончил он свою речь с ехидной подколкой.
Подумав, я решил согласиться.
— Я буду не один.
— Не имеет значения. Безопасность регент гарантирует и вашему спутнику, — кивнул на боцманмата кучер, который нам так и не представился.
Я только зашел в дом и взял с собой компактный «бульдог» с горстью патронов в другой карман. И, подумав, еще «дерринджер» жены засунул в левый носок, благо парадная морская форма предписывала ботинки и длинные брюки. Кортик и так болтался на златотканом поясе, скаля львиные морды подвеса. Большой пистолет Гоча решил оставить — типа я на переговоры приехал без оружия.
Элика выскочила за мной на крыльцо.
— Ты это куда?
— Дела еще есть, — ответил я. — Важные. Когда вернусь, еще не знаю.
Уезжать от нее не хотелось — сам соскучился. Да и с сыном даже не повозился, как мечталось по дороге.
— Знаю я эти ваши дела, — уперла моя благоверная руки в боки. — Небось к шлюхам намылились, раз жена в тягости?
— Зачем мне к шлюхам ехать вооруженным револьвером? — переспросил я, оставив жену в ступоре.
Поцеловал Элику в щеку и сел вслед за боцманматом в карету.
Пуляк только ехидно посмеивался всю дорогу над этой семейной сценкой, а когда экипаж остановился, то зашелся смехом до икоты.
Я отдернул шторку с окна дверцы. Карета привезла нас к черному ходу «Круазанского приюта».
«Здравствуйте, девочки…»
Нас встретил в прихожей молчаливый паренек, осветил лица переносной керосиновой лампой и проводил по темному коридору до кабинета на первом этаже.
Будуар, куда нас завели, был роскошно, хотя и несколько аляповато декорирован в розово-красных тонах с позолотой и относился к классу люкс, категория «не для всех». Центральное место занимала большая квадратная кровать под балдахином на витых золоченых столбиках. Балдахин скрывал от стороннего взгляда зеркальный потолок этой конструкции. Надо же, куда дошел прогресс… Но розовое покрывало на кровати не было тронуто.
У зашторенного красным бархатом окна низкий столик, на котором накрыта типичная бандитская «поляна», разве что слегка облагороженная сервировкой, произведенной явно умелой женской рукой. Куча бутылок в центре, закуска из солений, свежих овощей, копченой рыбы и мясной нарезки.
Освещена комната была двумя газовыми рожками, дающими неровный, слегка дрожащий свет.
Крон, не вставая, показал нам на кресла у столика. Наверное, потому что не хотел протягивать мне руки или не знал, как воспримется, если он потянет свои грабарки для приветствия, а их не пожмут.
— Присаживайтесь, господа. Откушаем что есть, по нашей бедности. Не взыщите — война. Заморских деликатесов нет, — и немедленно поинтересовался: — Где это вас так? — невежливо показал он пальцем на пластырь у моего виска. Повязку с головы я снял дней пять назад.
— На фронте, — не стал я вдаваться в подробности, но и такое объяснение вполне удовлетворило вопрошавшего. Главное, не в его городе.
А вот Пуляк меня удивил тем, что сразу протянул руку регенту, и тот ее пожал.
— Вы знакомы? — спросил я.
— Чуть ли не с детства, — ответил мне регент, ухмыльнувшись.
А вот боцманмат такой засветке рад не был, что читалось по его лицу.
Глубокое кресло не давало мне возможности быстро выхватить из кармана брюк револьвер, но до левой лодыжки с «дерринджером» рука доставала свободно. И я несколько успокоился. Все же я не совсем доверял ночному регенту столицы.
