Я вылил содержимое фляги в траву. Это далось мне легко, хотя на середине движения кисти возник рефлекс отторжения: дикарь во мне начал сопротивляться, но я-Тиха запросто его обломал.
Острые уши услужливо подсказали: рядом протекает ручей. Гм. Напьюсь я ключевой водицы, заодно наберу во флягу, ну и посмотрю на себя — красивого.
Ручей сыскался метрах в тридцати, в распадке. Чистейшая вода струится по каменистому ложу, деревья полощут ветви, птицы заливаются. Для Тихона Громова — картина непривычная. Для Джорека — обыденность. Он знает все породы деревьев, по щебету различает породы птиц, умеет охотиться, при желании — ежа убьет голым задом. Неплохо для бугая. И куда лучше — чем было раньше, там, в моей другой жизни.
Я припал на колено и напился, зачерпывая горстью. Затем нашел островок спокойной воды среди камней и уставился на свое отражение.
Мать моя женщина…
Вышел я и ростом, и статью, и мордой. Сиречь физиономией. Была в свирепых резких чертах моего голубоглазого альтер-эго какая-то первобытная привлекательность. Подбородок из литого чугуния, ломаные светлые брови на тяжелых дугах, тонкие суровые губы. Ай, хорош! Ай, красавэц! Все бабы будут наши! Я — как Жерар де Мордье в лучшие его годы! Далеко не хомо эректус, сиречь человек прямоходящий. Скорее — хомо сапиенс, с легкой добавкой… инакости.
Голова крепилась к могучей жилистой шее. Еще более могучими выглядели плечи. Вообще мускулатура рельефная. Не такая, конечно, какой привыкли щеголять жрущие стероиды и фуросемид культуристы, но массивная, и — соразмерная телу. Малый я объемистый, килограммов сто двадцать, похож, скорее, не на Шварценеггера, а на Ральфа Меллера, что сыграл в «Гладиаторе» и в сериале «Конан». Всегда завидовал габаритам этого немца.
Я напряг бицепсы и покрасовался в отражении. Да-а-а… Были люди в наше время. Но — люди ли? Так-то меня не отличить от человека, если бы не уши…
И зубы. Верхние и нижние клыки все-таки выступают слишком заметно, такими только сырое мясо рвать… Или глотки. Зато — никаких следов кариеса!
Я нагнулся, рассматривая свой собственный оскал. Веселый такой, звериный.
Легкий ветерок колыхнул волосы. В груди родилось чувство опасности. Кто-то смотрел на меня, беспардонно разглядывал с той стороны ручья.
Я начал медленно выпрямляться. Одновременно поворачивал голову, чтобы понять, откуда тянется нить взгляда. Ага, есть. Смотрят чуть сбоку — примерно там, где русло ручья делает изгиб, исчезая в зарослях сочно-зеленой осоки.
Кто-то изголодался по общению. А может, просто хотел жрать.
Я распрямился, тихо вздохнул, отбросил дурацкий хвост волос за спину.
Что за манера — растить волосы ниже поясницы? Гномы растят бороды до пупка, а северные дикари, стало быть, не стригутся, чтобы волосы свисали до зада. Стесняются своих ягодиц, очевидно. Нет, нафиг этот хвост — срежу при первой возможности! Я не Джорек, я — Тиха, приятно познакомиться.
Взгляд прикипел ко мне намертво. Я сделал шаг в сторону — маленький такой шаг. Начал пятиться вбок. Взгляд вел меня, не отрываясь. Странный взгляд. Не живой и не мертвый. Холодный. И явно — нечеловеческий.
Мой нос попытался уловить запах таинственного наблюдателя, но ветер дул в другую сторону. Тут я понял еще одну штуку: птицы в округе притихли. Где-то там, вдали, они чирикали себе, но вот здесь — рядом со мной и взглядом — нишкнули, сидели тихонько, зажав клювы лапками.
Наблюдатель немного сместился. Стал ближе. Я зарычал — предостерегающе, злобно.
На том берегу, метрах в двадцати от меня, колыхнулись кусты, и что-то большое с шумом приземлилось в воду.
Сквозь мельтешение листьев обрисовались острые плечи и коричневый ком головы…
Нелюдь!
Я рванул к своим вещам, к мечу, бросив злосчастные волосы за плечи, босиком по корням и сухим веткам. Инстинкты Джорека не протестовали. Лучше встретить врага мечом, чем голыми руками.
Шлепки по воде добавили мне прыти. Я ломился сквозь подлесок на первой скорости, как призовой кабан, а молчаливый охотник мчался за мной, кажется, иногда припадая на все четыре лапы. Я чуял, как земля подрагивает от его скачков.
Вот и валуны. Я подхватил меч с кучи барахла, сдернул ножны, обернулся. Руки сами выставили блеснувшее оружие. Клинок на уровне груди, обмотанная кожей рукоять сжата обеими руками.
— Ичих-ха-а-а!
Похоже, это был боевой вопль Джорека.
Преследователь не выскочил с ревом следом за мной, не вышел чинным шагом, не выбрел, ковыляя, на четырех лапах. Он… остановился. Метрах в десяти от дороги в густом кустарнике маячил силуэт — с оплывшими плечами и головой, от взгляда на которую меня пробрала оторопь: это был настоящий ком. Бугристый, голый, лишенный растительности ком. Пока даже мои новые глаза не могли различить подробностей сквозь мельтешение листьев. Морда — или лицо? Не понять… не вижу… Толком не могу разглядеть ничего… Лица словно нет, на его месте как будто бугристая поверхность без глаз, носа, рта.
Существо словно наткнулось на стену. Оно ощупывало ее передними… руками? Лапами?.. Тыкалось башкой, но не могло ступить вперед и шага.
— Ну, давай! — крикнул я, внезапно осмелев. — Подходи, бери посылку, zlyden pisukaviy!
Меч подрагивал в руке, отблескивал зловещей синевой.
Существо не издавало звуков. Просто тупо рвалось ко мне сквозь невидимую преграду. Я, говоря откровенно, чувствовал бы себя куда более уверенно, если бы услышал рев, лай, даже безумный хохот, если бы оно хотя бы щелкнуло зубами!
Чувства Джорека внезапно подсказали: здесь, на тропе, никакой опасности для меня нет. Вот просто — нет, хоть ложись да засыпай, или… занимайся тем самым, за чем Джорек вчера сюда и явился.
Тварь начала движение вбок, с хрустом проламываясь сквозь заросли и пытаясь пробиться сквозь стену то на четвереньках, то — становясь на задние конечности. Угу, хоть тушкой, хоть чучелком, лишь бы за границу… Я поворачивался следом, острием меча как стрелкой отмечая путь твари.
Она отходила все дальше: невидимый барьер, сквозь который ей не было хода, тянулся вдоль лесной тропы. Вопрос: есть ли в барьере брешь, и почему я запросто прошел сквозь него? Загадка. А выпустит ли меня стена обратно к ручью, а?
Когда треск сучьев под ногами-лапами твари слегка утих, я начал медленно красться, повторяя в обратную сторону путь своего бегства.
Раздвинул кустарник мечом, ступил туда, где недавно находилась тварь. Прошел чуть вперед. Вэлкам, так сказать, ту зэ хэлл. Значит, меня — пропускает. И то хорошо. Даже — замечательно.
