Фельдфебель слегка прикоснулся к бинтам, видневшимся из-под серого кепи, поморщился и обратился к Максу:
— Разрешите узнать, герр лейтенант, скоро ли вы к нам вернетесь? А то взвод без командира — что баба без мужа. В узде держать надо… Боюсь, без вас ребята совсем разболтаются, дисциплина упадет.
— Ничего, найдется кому в узде держать, — беспечно махнул рукой Максим. — Не мы же одни воюем…
Фельдфебель как-то странно посмотрел на него, и Макс понял, что сказал что-то не то. Сморозил явную глупость.
— В смысле, — быстро поправился он, — как только доктор Миллер позволит мне вернуться, так сразу. Но, боюсь, не скоро. У меня тяжелая контузия, да еще частичная амнезия…
— Вот оно как, — понимающе кивнул Загель. — Ну, лечитесь. Впрочем, доктор Миллер у себя людей держать не любит, говорит, нечего вам койки занимать, ваше место — на фронте. Война быстрее любого лекарства лечит. И то правда — чего на кровати валяться? Заштопали тебя, поставили на ноги — и вперед, к своим. Так ведь, господин лейтенант?
— Так, — согласился Макс, — к своим…
«Только где они, свои?» — с тоской подумал он, а потом сказал:
— Вы, Курт, пока за взводом следите, а то и правда — распустятся ребята. Я, когда смогу, вернусь. Постараюсь, конечно, побыстрее, но обещать ничего не стану. Вы пока командуйте, а я потом вернусь и все проверю!
Макс постарался придать своему лицу строгость и даже суровость, как и положено настоящему германскому командиру, Загелю это понравилось.
— Все, теперь вижу, что вы поправляетесь! — произнес он. — Не волнуйтесь, герр лейтенант, я за ними прослежу. Правильно вы говорите, солдатам поблажки давать нельзя, а то боевой дух упадет. Уж я их!
Загель стал что-то говорить по поводу службы, Макс кивал и даже отвечал, стараясь, правда, не вдаваться в подробности. Он думал, как бы быстрее отделаться от слишком усердного фельдфебеля. Конечно, чтобы не вызвать подозрений. Он пока плохо ориентировался в реалиях армейской службы, тем более немецкой, точнее, практически ничего не знал… Только бы снова не лопухнуться!
К счастью, вскоре подошла сестра Бригитта:
— Господин лейтенант, вас ждет доктор Миллер, в кабинете.
Макс тут же затушил сигарету и простился с Загелем.
— Надеюсь, скоро увидимся, — кивнул он. — А пока держите ребят в узде. Никому и никакой поблажки!
Курт вытянулся во фрунт, и Макс со спокойной душой пошел за сестрой Бригиттой в здание. Кажется, ему удалось неплохо сыграть свою роль… Петер Штауф, оказывается, был большим любителем дисциплины, надо это учесть. Ну да, ведь Генрих сказал: лейтенант Штауф — образцовый германский офицер. Придется поддерживать имидж…
* * *
Доктор Миллер принял его в своем кабинете — маленьком закутке на втором этаже. Все свободные комнаты в госпитале приспособили под палаты, даже коридоры, подвал и чердак. Доктор показал на шаткий стул у стола, а сам стал просматривать какие-то бумаги. Наконец произнес:
— У вас, лейтенант Штауф, серьезная амнезия, я считаю, что вам полезно побывать дома. В семье, среди родных и близких, вы быстрее поправитесь. Ваша потеря памяти, судя по всему, носит временный характер, причин для беспокойства нет, однако… Я уже поговорил с майором Хопманом, и тот согласился предоставить вам три недели отпуска по ранению. Полежите пока пару дней у меня, а потом, когда документы будут готовы, в Берлин. Полагаю, этого времени вам хватит, чтобы полностью восстановиться.
Макс молчал, не зная что ответить, и вообще — радоваться или печалиться. С одной стороны, ему давался шанс удрать с фронта (пусть и на время) и забыть о войне, но с другой — впереди была встреча с семьей Петера Штауфа, о которой он тоже ничего не знает.
Миллер истолковал его молчание по-своему:
— Понимаю, что вам не терпится вернуться на передовую, к своим солдатам. Знаю, что вы ответственный и храбрый офицер, так и рветесь в бой… Но все же настаиваю на отпуске. Поверьте, это лучше для вас. Контузия — весьма коварная штука, могут быть самые неожиданные последствия, в том числе связанные с головой…
Миллер многозначительно постучал себя по лбу.
— Полагаете, что я могу свихнуться? — чуть не подпрыгнул от удивления Максим.
— Нет, что вы! — протестующе замахал руками Миллер. — Вы абсолютно нормальный человек, вам ничто не угрожает. Но лучше все же подстраховаться. Провалы в памяти у вас имеются, это факт. И весьма печальный. Пребывание же в домашней обстановке позволит вам быстрее реабилитироваться и вспомнить все, что надо. Да и разве вам самому, лейтенант Штауф, не хочется побывать дома, увидеть своих родных — жену, дочку, родителей?
— Конечно, хочется, — соврал Макс, — но обстановка на фронте сейчас такая… Я не имею права оставлять своих солдат, причем в этот тяжелый, ответственный момент!
— Бросьте, — слегка улыбнулся Миллер, — вы же не на всю жизнь уезжаете! Побудете немного в Берлине и вернетесь. У нас, слава богу, пока достаточно офицеров, чтобы временно заменить вас, так что я могу с чистой совестью отправить вас на лечение. Русская кампания вряд ли скоро закончится, навоюетесь еще. Мы, думаю, застряли здесь надолго, еще на год — как минимум…
«На два с половиной, — поправил доктора (разумеется, про себя) Максим, — только в конце 1944 года территория Советского Союза будет полностью освобождена от фашистов, а затем война придет в Польшу и в Германию. Да и в другие страны тоже…»
Он неплохо знал историю, всегда с удовольствием учил в школе и, конечно, помнил все основные даты и моменты. Но до Победы еще дожить надо было… И желательно носить к тому времени форму лейтенанта Красной Армии, а не вермахта. А вообще — вернуться домой, в свое время, и навсегда забыть об этом кошмаре. И больше никогда не лазить ни по каким блиндажам и никакие немецкие часы не покупать…
— Спасибо, доктор, — вежливо поблагодарил Макс, — я действительно очень соскучился по своим родным. Особенно по жене и дочке…
— Вот и отлично, — кивнул Миллер, — поезжайте. Уверен, вы меня потом благодарить станете. Всегда слушайте своего доктора, он вам плохого не посоветует.
«Где-то я уже слышал это, — подумал Макс, — по-моему, в нашей же районной поликлинике. Похоже, у всех врачей одни и те же присказки». Он еще раз сердечно поблагодарил Миллера и вернулся в свою палату. Лег на скрипучую кровать и решил подремать до обеда — голова страшно болела.
«Черт, совсем забыл про анальгин, — запоздало подумал он, — впрочем, наверняка его еще не изобрели. Но какие-то таблетки у них должны быть, так ведь? Лечат же они чем-то своих больных!»
