— Наградил же нас Бог попутчиком! У меня от него мурашки по коже, — бурчал рядом Кирилл.
Андрей лишь коротко кивнул. И дело даже не в том, что разговаривал он редко и с неохотой, за что и позывной ему дали соответствующий — Сом. Просто напарник всегда трещал без остановки, частенько получая нагоняи от прапора. А если ему еще и отвечать — все, пиши пропало. Насмерть заговорит.
Хотя в чем‑то Кирилл все‑таки прав. Мурашек, правда, Андрей у себя не наблюдал, а вот внутреннее напряжение, надежно поселившееся где‑то за грудной клеткой после первой встречи с охотником, явно присутствовало. От одного взгляда этих льдистых глаз, казалось, выворачивающих тебя наизнанку, засосало под ложечкой. Но не опасностью веяло от охотника. Чем‑то до боли знакомым, общим. И оттого становилось еще более не по себе.
ЧБ
До сего момента бодро бегущий впереди Вик резко остановился, жестом заставляя последовать своему примеру весь отряд. Присел, касаясь рукой земли, ожидая чего‑то.
— Что он там химичит? — тихо спросил Кирилл, получив в ответ лишь пожатие плечами.
Словно услышав шепчущихся, что с такого расстояния казалось невозможным, Вик резко развернулся, прижимая указательный палец к губам. После чего встал и скользящим бесшумным шагом, будто и не касаясь земли вовсе, направился к отряду.
— Значит так, братцы — кролики, — едва слышно проговорил он, подойдя вплотную. Впрочем, услышали его все. — Сейчас гуськом по моим следам. И чтоб ни звука, даже не дышите. Все вопросы потом. Кто хрустнет веткой, камнем или просто шумно засопит, — собственноручно прирежу.
Кирилл открыл было рот, дабы направить поток негодования в спину удаляющегося в направлении корявых придорожных кустов Вика.
— Что‑то подсказывает мне, Балалайка, — спорить не стоит, — прапорщик и, по совместительству, тяжелое вооружение, успокаивающе похлопал паренька по плечу, заставив его уподобиться рыбе, беззвучно открывающей и закрывающей рот. — Разве ты сам ничего не заметил?
— Заметил что? — прошептал Кирилл. — Тихо.
— Разведчик, твою медь, — пробормотал прапор, двигаясь за охотником. — В том‑то все и дело…
Вик тем временем уже углубился в заросли деревьев, ведя отряд одному ему известной тропой, — если путь, по которому шли солдаты, можно было так назвать. Местность казалась нетронутой. Появляющиеся в совершенно неожиданных местах ветки цеплялись за одежду, оружие, царапали лица. Выступающие из‑под земли корни, как будто нарочно, подставляли горбы под подошвы армейских ботинок, заставляя парней тихо материться.
В очередной раз ловко увернувшись от лапы корявого деревца, так и норовившей вцепиться в лицо, Андрей замер, во все глаза рассматривая открывшуюся картину. Отряд остановился на краю небольшой, но довольно живописной полянки. Привычная невзрачная растительность здесь уступала место более богатым собратьям. Несмотря на раннюю весну, деревья, глухой стеной окружившие опушку, уже успели приобрести красочные наряды из сочной молодой листвы. Промозглый ветер путался в их кронах, заставляя листочки трепетно шептаться, создавая иллюзию дыхания. Высокие травы, не успевшие еще расцвести бурным цветом, нежно тянулись к деревянной фигуре, возвышавшейся в центре поляны. Рядом с ней, опустив голову, стоял охотник, прижимая ладонь к искусной резьбе, изображавшей поток растрепанных ветром шелковых волос. Что‑то странное было в рукотворном идоле, в самом этом необычном месте. Будто измученная человеческими деяниями природа здесь отдыхала. В немом благоговении мир склонялся к вырезанной из цельного дерева женщине. Тоненькая фигурка неизвестной красавицы сидела в травах, по — детски поджав под себя ножки. От абсолютной наготы ее отделяла лишь волна длинных волос, прикрывающая небольшую грудь и низ живота. Стекая по хрупкому стану, волосы сливались с землей, будто соединяя разные сущности: низменную человеческую — и великую, вечную и непреклонную природную.
Бойцы молчали, — даже не в меру говорливый Кирилл. Любой звук, кроме пения ветра и шепота листвы, казался кощунством.
— Заканчиваем одупляться, — хрипловатый командный голос Вика вдребезги разбил хрусталь благоговейной тишины. — Все в центр поляны. Зарылись в траву и прикинулись бревнами, если не хотите кормить местную живность. А то у нас голодные и не слишком дружелюбные посетители.
Развернувшись к отряду, охотник подал пример остальным и первым залег в высокую траву. Впрочем, сообщение о нежданных гостях было излишним. Даже глухой на оба уха не смог бы не заметить мерный гул, топот и хруст ломающихся веток, доносившиеся со стороны дороги. Дождавшись короткого кивка Ермолова, подтверждавшего приказ, бойцы рухнули в траву вокруг статуи.
— Не сочти за грубость и недоверие… — тихонько прошептал Николай, подползая к охотнику. — Но тебе не кажется, что трава — слишком ненадежное прикрытие от зверья? Запах, да и наследили мы…
— Ты, главное, пасть закрой, — пробормотал Вик, кинув быстрый взгляд через плечо на статую. — Прикроют нас. А нет — не судьба, значит.
Тем временем в ближних кустах особенно громко захрустели под тяжелыми тушами ветки, и на полянку выскочили первые твари. Огромные нескладные болотного цвета тела упирались в землю непропорционально тонкими четырехпалыми лапами. Безглазые головы исследовали пространство маленькими, едва ли не кукольными, влажными кнопочками — носами, беззвучно открывая и закрывая снаряженные внушительными зубами пасти. Тупо потоптавшись на месте, они будто обменялись неслышимыми человеческому уху репликами и двинулись дальше. Пару минут спустя поляна буквально кишела уродливыми созданиями. Стонала земля, орошая их лапы слезами сминаемых, раздираемых трав; плакали деревья, осыпая сгорбленные спины сбитыми с ветвей листьями. Но сами мутанты проходили молча: ни рыка, ни писка не вырвалось из их хищных глоток. Вскоре поток этой исковерканной, нереальной живности иссяк, оставив за собой приличных размеров просеку, пропаханную когтями.
— Фьюх, пронесло! А я уж думал все, привет! — радостно выдал Кирилл, поднимаясь. — А ничего себе мутанти…
— Заткнись, сука! — рыкнул Вик, с силой дергая болтуна вниз.
Не успел. Одновременно с рывком охотника на поляну выскочили последние две твари. То ли отстали от общей толпы, закусив по дороге собратьями поменьше, то ли были вполне осознанным арьергардом, — роли это уже не играло. Отсутствие глаз и видимых органов слуха не помешало им заметить горлопана, — как и кинувшегося к нему охотника. Зарычав, хищники синхронно развернулись к залегшей в траве группе и, подняв зады, зарылись задними лапами в землю, готовясь к прыжку.
