Яр кивал, не собираясь спорить с умалишенным, не вслушиваясь даже, о чем тот бормочет.
Было сонно и скучно.
А потом в заваленную дверь кто-то громко заколотил, и разомлевший, расплывшийся Гнат вмиг обернулся страшным чудовищем. Схватив нож, он перелетел через спинку дивана, метнулся к окну, быстро глянул на улицу, тут же пригнулся и завертел головой, то ли укрытие выискивая, то ли место для боя выбирая.
Яр с нарастающим ужасом следил за ним.
— Кто это? — прорычал Гнат.
— Я не знаю.
— Ты вызвал кого-то?
— Нет! Честное слово, нет!
— Если это они… Если это… — Глаза Гната сделались совсем бешеными.
В дверь колотили беспрерывно.
— Послезавтра! — застонал Гнат, мотая головой. — Совсем немного же оставалось!
Яру хотелось забиться под диван.
Или забраться в угол за кресло.
— Подойди, — зашипел на него Гнат. — Спроси, кто это. Что надо. Я буду рядом…
И он был рядом. Стоял за спиной, дышал тяжело и страшно. Особым хищным способом держал в руке нож.
— Кто? — крикнул Яр не своим голосом.
— Ты не один! — донеслось из-за двери. — Открой немедленно. Я хочу ее видеть!
Это была Ольша. Его жена.
* * *
Яру хотелось кричать.
«Все из-за тебя! Ты виноват! Ты разрушил мою семью! Убирайся из моей жизни!»
Ему хотелось хлестать Гната по лицу, бить его кулаками в грудь, душить, царапать.
Но он смотрел на нож, смотрел в равнодушные, словно бы мертвые глаза и понимал, что никогда не сделает ничего подобного…
Ольша ушла. Убежала.
Он не мог впустить ее в квартиру. И не мог ничего объяснить. Он просто стоял перед заваленной дверью и орал во всю глотку:
— Мне надо побыть одному! Еще один только день!
Она тоже кричала что-то однообразное. Называла его нехорошими словами. Обвиняла в измене и трусости. Требовала открыть дверь.
Рядом молча и угрюмо стоял Гнат, чужой, совершенно ненужный здесь человек.
Это он был во всем виноват.
Он один…
Яра трясло. Оттеснив Гната плечом, он прошел в гостиную. Встал у окна, прислонился лбом к холодному стеклу, заглядывая вниз и ожидая, когда из подъезда появится Ольша.
Она вышла через несколько секунд. Вскинула голову, будто зная, что муж сейчас на нее смотрит. Махнула рукой, посылая ему прощальное оскорбление.
— Извини, — сказал вставший за спиной Гнат. — Я не думал, что так получится.
Яр отодвинулся. Он не желал находиться рядом с этим человеком. Не хотел его ни видеть, ни слышать.
Крохотная взбешенная Ольша направилась к стоянке такси. Яру казалось, что он и отсюда слышит яростный стук ее каблуков.
— Она беременна, — сказал вдруг Гнат.
— Что? — изумился Яр.
— Она беременна, — повторил Гнат. — Именно об этом она хотела с тобой поговорить.
— Откуда ты знаешь?
— Не могу тебе объяснить… Можешь считать, что я это просто чувствую.
— Я должен с ней связаться! — Яр кинул взгляд на столик, где лежал его отключенный комми.
— Нет! — Гнат заступил ему дорогу. — Ты наговоришь еще больше глупостей, все только испортишь. Пусть она успокоится. Успокойся и сам.
— Я должен хоть с кем-нибудь поговорить!
— Нет! — Лицо Гната закаменело. Лезвие ножа опасно шевельнулось. — Мы должны сидеть тихо!
— Я не хочу сидеть тихо! Мне надоело!
— Ты должен, — с нажимом сказал Гнат. Он надвинулся на Яра, взял его за плечо, сдавил больно. — Не всегда можно поступать, как хочется. Иногда приходится поступать как нужно.
Яр скривился, попытался вырваться из вонзившихся в плечо пальцев. Решимость его стремительно угасала, злость растворялась — он слабел.
— Посмотри еще раз вниз, — Гнат развернул его к окну. — Внимательно посмотри. Там, где столб, возле самого бордюра… Ничего не замечаешь?.. Там стоит один из этих. А еще один прячется за углом.
— Ты просто чокнутый, — тихо сказал Яр.
— Может, и так. Но я живой, — прошептал Гнат. — И я могу видеть их.
— Там никого нет… — Яр скрипнул зубами. — Твои преследователи сидят в твоей башке. Вот здесь! — Он указательным пальцем постучал себя по виску. — Только тут они существуют.
— Ты заблуждаешься, — чуть слышно сказал Гнат. — Ты просто не умеешь на них смотреть. Ты слепой. Они делают тебя таким.
— Я зрячий. А ты сумасшедший.
— Нет. Нет!
— Да!
Боль в плече заставила Яра согнуться. Из глаз брызнули слезы. Он вскрикнул, скорчился, осел на пол. Гнат не держал его больше, он навалился на подоконник, забормотал:
— Теперь еще и третий… Я их вижу… Я не сумасшедший… Ты зря так говоришь…
Лезвие ножа царапало стену.
Мертвая квартира зловеще молчала.
* * *
Ужин прошел в тишине. Не было фоновой музыки, молчал медийный центр, выключенный комми не подавал признаков жизни, не урчали, не попискивали многочисленные сиберы-помощники. От этого тягостного безмолвия Яру начинало казаться, что и его так же выключили. Чтобы хоть как-то наполнить квартиру звуками, он гремел посудой, и кашлял, и постукивал столовыми приборами по столешнице, и производил еще много других ненужных действий.
Гнат все чаще и чаще подходил к окну. И все озабоченней делалось его лицо. Он ничего не объяснял, но Яру и без того было ясно — вокруг дома собирались воображаемые невидимки.
Несуществующие создания лично его не беспокоили. Но напряжение нарастало — ведь Яр не знал, на какие действия могут спровоцировать психа с ножом его мнимые преследователи.
Когда вечернее освещение на улице сменилось ночным, Яр встал из-за стола. Стараясь не смотреть на Гната, он собрал грязную посуду и скормил ее утилизатору. Оставшуюся еду запаковал в вакуумный пакет и убрал в холодильный шкаф. Сказал в пустоту:
— На завтра продуктов не хватит. Надо заказать.
— Ничего страшного, — отозвался Гнат. — Не умрем.
Он вновь подошел к окну — в сотый, наверное, раз. Осторожно, будто боясь быть замеченным, заглянул вниз. Покачал головой.
— Неужели я чем-то себя выдал? Почему их здесь столько?
Яр встал рядом, но не слишком близко.
Ему всегда нравился вид из этого окна. Внизу — круглый скверик с беседкой: свитое из стали ограждение; декоративные камни, то ли ныряющие в застывший волнами бетон, то ли выныривающие из него; куст-световод, широко развернувший свои гибкие ветви, наполненные голубым сиянием. За сквером — игровая площадка под прозрачным куполом. Когда становится тоскливо, достаточно немного понаблюдать за людьми, что собрались там под стеклом, — и тоска отступает. И кажется, что ты тоже перенесся туда, в яркий шумный мирок, полный веселья и общения, в место, где официально запрещена грусть, где на входе каждый получает таблетку счастья и веселящий вдох… А над куполом игровой площадки до двадцатых этажей возносится сложная эстакада. Ночью, когда включаются фонари, она словно повисает в воздухе. И вид парящего иллюминированного сооружения, внутри которого расплавленным металлом переливаются потоки скоростных такси, наполняет душу тихим восторгом. Высотные дома, облицованные светособирающими панелями, ничуть не мешают взгляду. Две расходящиеся улицы словно вспарывают город, позволяя увидеть его нутро, полное сияющих, тесно свитых потрохов. Там — богатые кварталы даунтауна. Дороги, по которым можно двигаться на личном транспорте с ручным управлением. Причудливые дома известных риччи. Заведения, куда закрыт вход сиберам, где всю — абсолютно всю! — работу делают люди. Кабины портов, открывающиеся в полузапретные места других мегаполисов…
