— И все же судьба Магнуса и его сынов порадовала меня. Сломленные поражением, они в любом случае перейдут на мою сторону. В конечном итоге, я получил хоть какую-то компенсацию за то, что Влка Фенрика все еще грозная и опасная сила.
— Ни один человек не способен на такое! — воскликнул я, качая головой. — Ни один человек не способен управлять событиями таких масштабов!
— Нет? Даже если я вел эту игру и манипулировал всеми на протяжении многих лет? Даже если я выдавал секреты и ширил ложь? Грязные слухи о том, что Магнус практикует некромантию? Провокационные вопросы насчет бездумной тактики Русса? И плюс, конечно же, создание запутанной сети шпионов наподобие тебя, Каспер, настоящих шпионов и пешек, которым предстояло вселять в легионы паранойю, заставлять их подозревать худшее и готовиться к действиям. Я обратил лучшие качества и привычки легионов в оружие саморазрушения.
— Нет! — продолжал я настаивать на своем. — Ни один человек не способен на такое!
— А кто сказал, что я человек? — ответил он.
Я начал пятиться, пока моя спина не уперлась в холодное стекло.
— Кто же ты на самом деле? — прошептал я.
— Ты знаешь мое имя, — рассмеялся он.
— Это всего лишь маска, не так ли? — сказал я, указывая на его лицо. — Кто ты на самом деле?
— Какую маску ты бы предпочел? — спросил Гор. Он поднес руку к лицу и сорвал плоть. Она треснула, словно гороховый стручок, будто перезрелый овощ, и из нее брызнула сукровица, похожая на загустевший мед. Черты Гора Луперкаля растеклись, и под ними оказалось смеющееся лицо Амона, советника Алого Короля.
— Эту? Ту, с которой ты говорил на Никее? Настоящий Амон находился тогда далеко внизу, возле своего примарха.
Он бросил ошметки лица Гора на пол. Маска упала с влажным шлепкомс гнившего фрукта. Затем он также содрал и лицо Амона. По его нагруднику заструилась молочно-белая сукровица, растекаясь вокруг великого ока. Теперь на меня взирало грустное, сочувственное лицо моего старого товарища Навида Мурзы.
— Или эту?
— Мне нужна не маска, а твое настоящее лицо, — сказал я.
— Ты не перенесешь его облика, — ответил Навид. — Никто не может узреть пагубный свет Изначального Уничтожителя и остаться в живых. Твой разум сгорит последним, Каспер. О, Каспер. Я не лгал, когда говорил, что ты мне понравился. Ты мне очень помог. Я прошу прощения за жизнь, на которую я тебя обрек.
— Что такое Изначальный Уничтожитель, Навид? — спросил я. — Что это?
— Варп, Каспер, — произнес он. — Варп. Варп — это все, а все — это варп. Твой Всеотец считает, что сумеет победить там, где проиграли другие, куда более могущественные расы. Он не сумеет. Человечество станет самой великой победой варпа.
Он сделал шаг ко мне. На его шее я заметил отблеск катарского креста, который всегда носил Мурза. Он плавился.
— Мы избавились от наших богов, Кас. Что-то всегда было готово занять их место.
Казалось, его лицо выражало мольбу. Это лицо я знал на протяжении многих лет, и оно совершенно не постарело с тех пор, как Мурза погиб в Осетии. На нем уже не было доспехов Магистра Войны. Его рост уменьшился до обычных человеческих размеров, и теперь он был одет в мягкий комбинезон кремового цвета из лютецианского Библиотеха.
И тут я с тошнотворной уверенностью понял, что давным-давно в своем номере на борту сверхорбитальной платформы «Лемурия» я увидел лицо Мурзы. Именно оно блокировало мои сны, его я не мог увидеть в своих воспоминаниях. Оно было событием-триггером: давно погибший человек, пришедший в закрытую комнату, чтобы исказить мой разум страхом, перезапустить мои воспоминания, направить мою волю и послать меня на Фенрис.
Это была «лучшая часть» малефика, о которой знал Длинный Клык.
— Так все это впустую? — прошептал я. — Просперо сгорел впустую? Астартес убивали Астартес впустую?
Навид ухмыльнулся.
— Элегантно, не правда ли?
— Алый Король оставался верным. Обманутым, но верным. Так эта трагедия не должна была произойти?
— Именно! — с пылающим взором восторженно воскликнул он. — Но теперь это случилось, Кас, теперь это случилось, дверь была открыта. Возник прецедент. Если ты считаешь, что Просперо — трагедия, страшная, кошмарная ошибка, то тебе следует увидеть, что будет дальше. Два легиона Астартес, сцепившихся в смертельной схватке? Ха! Кас, это лишь увертюра.
Он стоял прямо возле меня. Стянув перчатку, Мурза протянул руку. Я не хотел, чтобы он касался меня.
— Как долго мы были знакомы, прежде чем ты перестал быть Навидом Мурзой? — спросил я.
— Я всегда был собой, Кас, — ласково ответил он и коснулся моего лица. Я ощутил кожей прикосновение его пальцев. Мои символы-обереги не могли сдержать его.
Его. Скорее, это. Я чувствовал его дыхание, трупную вонь из пасти хищника, ядовитый воздух Прсоперо, доживавшего свой последний день.
— Всегда собой? — переспросил я. — Нет. Думаю, когда-то жил настоящий Навид Мурза, а ты лишь занял его место.
— Наивно думать подобным образом, Кас, — сказало оно, проведя рукой по моей щеке.
— Наивно подходить ко мне так близко, — ответил я и произнес то слово, которое много лет назад сказал Мурза в переулке за трупом собора. Энунция, как он назвал его, слово из первозданного словаря магии. Навид вел себя так хвастливо, так высокомерно, он явно не ожидал, что после стольких лет я смогу воспроизвести его звучание, но я провел немало времени с руническими жрецами Фенриса, раскрывая и проигрывая свои воспоминания. Я прослушивал это слово вновь и вновь, пока не запомнил наизусть его зазубренную, резкую форму.
Я идеально запомнил это слово.
Я выплюнул его в лицо существа. Это было самое важно слово, которое когда-либо произносил в роли скальда.
Его лицо взорвалось бураном из плоти и крови. Голова существа с хрустом откинулась назад, словно по ней хорошенько приложили секирой. Существо с воплем отшатнулось от меня, но звуки казались странно приглушенными из-за обезображенного рта.
Я также был ранен. Я чувствовал, насколько поврежденным было мое горло после того, как произнес слово. Во рту собралась кровь. Губы треснули. Пара зубов ощутимо шаталась.
Не взирая на это, я бросился вперед, поднимая пистолет.
— Тра! Тра! На помощь! — заорал я, и через прорезь в маске потекла кровь.
Я открыл огонь по извивающемуся телу. Существо завизжало, словно свинья на бойне, рухнуло на кровать и, покатившись по ней, свалилось на пол с другой стороны. Вокруг нас разлеталась в щепки мебель. С полок во все стороны летели книги. Засбоившая инфопластина у кровати начала бездумно повторять: «Сэр Хавсер? Пять часов, ваше время пробуждения. Сэр Хавсер? Пять часов, ваше время пробуждения…»
