Да, забирать воду с небес было запрещено. Но А’Ярк и раньше не особо жаловала разные суеверия. Ни один из небесных братьев не был достоин уважения. Какой тогда смысл оберегать их небеса? Металлический нож, вонзенный в облака? Они этого заслуживали.
За считаные часы вода начала преображать остатки племени. Она была сладкой на вкус — волшебной, говорили старики. Дети, лежавшие при смерти, начали крепнуть. Банты стали работать дольше. Даже горстка уцелевших воинов смелее рвалась в бой. А’Ярк была рада любому прогрессу. Иногда маленькое святотатство помогало выжить.
И они выживут. Должны выжить, потому что впервые народ А’Ярк осмелился думать о завтрашнем дне.
Другие тускены видели, как защищался Бен, — видели чудовищную тучу, которую он поднял над Столпами, видели труп крайт-дракона. Наверное, неспроста эти могучие колдуны появляются среди песчаных людей. В следующей главе истории солнц ее клану суждено сыграть некую роль. Как никогда страстно тускены высказывали свои мечты о приходе могущественного иноземца, который поможет уничтожить врагов.
Бен не станет этим иноземцем. А’Ярк предупредит других тускенов, чтобы те обходили его дом стороной: брать у него нечего, а раздражать чародея слишком накладно. Это не имеет значения, говорили верующие: придет кто-то другой. Но хотя А’Ярк поощряла в своих подопечных всякую надежду, которая возвращала им жажду борьбы, сама она ждала иного дня.
Дня, когда клан поймет, что никакой таинственный чужак ему не нужен — что у него уже есть настоящий вождь.
С этой мыслью А’Ярк снова вонзила гадерффай в спину предводителя джав. Да, жизнь — это страдание. Но она не лишена определенных радостей.
«Бестинианка» висела над сияющим золотистым полумесяцем Татуина. Эннилин стояла перед гигантской обзорной панелью в своей каюте и смотрела вниз. Она впервые видела свою планету в таком ракурсе, и это было так ново, так необычно. Под этим углом в атмосфере планеты было заметно больше облаков, чем она когда-либо видела с поверхности.
Алдераанский покровитель Бена, кем бы он ни был, позаботился не только о ее зачислении в университет, но и о каюте первого класса. «Бестинианка» отправлялась только утром, и Эннилин решила было поселиться с детьми в гостинице «Двойная тень». Но апартаменты на корабле оказались просторнее любого номера, который можно было снять на площади Кернера, и поэтому семья, занеся вещи, просто осталась на борту.
Они спустились обратно на планету лишь для того, чтобы закрыть банковский счет и избавиться от новеньких лендспидеров Глоумера. Один они оставили на парковке салона Гарна Делруа, прикрепив записку с извинениями. В конце концов, тот, сданный в аренду Оррину JG-8 обратно он уже не получит. Второй продали автосалону близ космопорта. Вырученные деньги — плюс еще немного, сколько Эннилин могла себе позволить, — были сложены в пакет и отправлены в Надел на имя Лили, чтобы та распределила их среди участников фонда «Клич поселенцев».
Слишком мало. Но это необходимо было сделать.
Старт Эннилин едва почувствовала. Не желая все время торчать у окна, как дети, она бесцельно бродила по кораблю, кружившему на орбите в ожидании челнока с другими пассажирами. На борту «Бестинианки» Эннилин прохаживалась в своем шикарном чандриланском платье, которое когда-то подарил муж; наконец-то нашелся повод его надеть. Но ощущения, что Татуин уже позади, не было.
Нет, мысленно она была внизу, в маленькой хижине у отрогов гор. Узнав, что Бен отказался ехать с ними, Келли чуть не разрыдалась; Джейб же попросту растерялся. Их мать испытывала оба чувства. Она ходила и размышляла, прокручивая в памяти каждый краткий миг, пережитый с ним вместе, думая о том, как она могла неправильно его понять.
Эннилин не знала, стоит ли вообще верить рассказу Бена о ребенке, и раз за разом спрашивала себя, не слишком ли поспешно она ушла. Двуличие Оррина задело ее за живое, и слова Бена оказались тяжелым ударом. Но было ясно, что он действительно предан какому-то делу, которое заставило его поселиться в пустыне, и это было главное.
В конечном итоге Эннилин осталась наедине с тайной, такой же неприступной, как сами Джандлендские пустоши. Сейчас, вернувшись в каюту, она смотрела сверху на эту суровую землю, уползавшую за терминатор, на ночную сторону планеты.
Там, внизу, в Мос-Айсли, садились солнца и местные мерзавцы и подонки начинали чувствовать себя более вольготно. Рососпинники на ранчо ложились на землю и засыпали. Песчаные люди в холмах выходили разбойничать. А завсегдатаи Надела, свыкшись с новым хозяином, собрались в магазине, чтобы выпить и забыться после трудового дня. Эннилин надеялась, что кто-то не забывает наполнять кувшин для Бомера.
К окну подошли дети.
— Мы скоро прыгнем в гиперпространство, — передала ей Келли. — Думаешь о Бене?
Мать покачала головой.
— О магазине, — ответила она. — Когда умер ваш отец, я поклялась, что магазин разорится только через мой труп. Это было все, что я могла сделать в память о нем.
— Ты справилась, мам, — произнес Джейб.
Эннилин повернула голову. В строгом костюме сын был так красив. Совсем как отец.
— Да, справилась. — Она приобняла Джейба. — И я заставляла вас помогать, уж простите. Вы совсем не о том мечтали. — Она слабо улыбнулась. — Да и сама я тоже. Но я чувствовала, что должна проявить стойкость.
Келли придвинулась ближе, и Эннилин обняла обоих детей.
— Мне кажется… кажется, что с Беном то же самое, — продолжила она. — Он остается на Татуине не потому, что ему так хочется. Я думаю, он считает это своим долгом. Возможно, кто-то доверил ему что-то важное, и он считает, что не имеет права покинуть свой пост. Возможно, это тоже чья-то мечта… как у Даннара о магазине.
Келли шмыгнула носом и подняла голову:
— Но все-таки ты уезжаешь.
Эннилин почувствовала на глазах слезы и вымученно улыбнулась.
— Я свою вахту отстояла, — сказала она. — Бен еще нет. Но как знать? Возможно, лет через пять, десять, двадцать его вахта тоже подойдет к концу.
Прижав к себе детей, она смотрела в пустоту космоса, а корабль уже прогревал двигатели.
— Прощай, Бен, — прошептала Эннилин. — И спасибо за все.
Мир вытянулся в размытые полосы и исчез.
МЕДИТАЦИЯ
Последние два дня выдались весьма долгими. Но я не чувствую усталости.
Это было еще одно испытание, не так ли, Квай-Гон? Когда вы наконец заговорите со мной, расскажите мне, что вы думаете о моем поступке.
