генерал меж тем продолжал:
— Вот что привело нас сюда. Эффективнее бороться с этим здесь, чем перехватывать на границах Империи. И пока что нам это удавалось. За десять лет ни одна эпидемия не прорвалась на нашу территорию и территории наших союзников.
Хоть я и был потрясен, но отметил последние слова. «На нашей территории и территории наших союзников», интересно. А что насчёт всех остальных стран? Их судьба генерала Медведева не интересует, получается? Я слушал дальше:
— С наркотрафиком чуть сложнее, нет-нет, да кое-что просачивается к нам, но и с этим ситуация лучше, чем десять лет назад. Трафик к нам, — вот опять это, именно «к нам» а не вообще, — попадает почти в пятьдесят раз реже.
В этот момент Медведева отвлек звук интеркома. Какой-то полковник Иванов доложил, что ежедневный доклад будет точно по графику и отключился. Генерал поблагодарил его и сказал, что скоро отправит к нему двух щеглов, как он выразился. Очевидно, речь шла о нас, и мы с Иваном многозначительно переглянулись. Затем Медведев продолжил свой монолог:
— Да, с первой частью нашей задачи мы справились и справляемся. Каждый день мы проводим рейды по всему Гран-Чако. Правительства всех трёх государств, которым принадлежит этот регион выдали нам мандат на проведение контртеррористической операции, поэтому мы здесь единственные кто действует официально. А вот с миром и процветанием пока что ничего не получается. Большое количество местных жителей так или иначе связаны с теми, с кем мы боремся. В основном с наркокартелями. Многие, помимо выращивания специально выведенной для этого региона пшеницы или разведения скота, занимаются культивацией коки и мака, притом тоже далеко не обычного. Другие просто поставляют продовольствие, третьи напрямую к нам враждебны и состоят в бесчисленных частных армиях, раскиданных по всему региону. Соболев, у тебя есть вопрос? — спросил меня генерал.
Он угадал, вопрос у меня действительно был.
— Да, Ваше Превосходительство. У меня есть вопрос. Вот это, — я положил руку на капсулу с Химерой, это не тоже самое что варить наркоту в горной лачуге. Это уровень для которого нужны лаборатории, электростанции и, вероятно, много чего ещё. Местным такое просто не под силу. Откуда это всё?
— Правильно, хоть спортсмен, но котелок у тебя варит. Этим занимаются совсем другие люди, не те кто производят наркотики. Помимо наркокартелей и простых банд в Гран-Чако работает огромный наднациональный конгломерат фармацевтических, биологических и биотехнологических компаний, легальных, в той или иной степени. Здесь очень удобно проводить эксперименты, местные жители с радостью становятся подопытными сами, отдают членов семей на эксперименты или занимаются банальными похищениями. И эти исследователи, защищенные или легальными частными военными компаниями, или криминальными частными армиями и есть наша самая большая проблема. Денег у них не просто много, финансирование практически неограниченное, и они покупают лояльность местных криминальных боссов, чиновников или просто авторитетных людей типа старост деревень. В парагвайской части Гран-Чако нам удалось практически полностью перекрыть это финансирование. И за это нас тут ненавидят. Уровень преступности здесь на порядок, а то и два ниже, но и местные живут намного беднее.
— А почему вы не можете точно также покупать лояльность местных жителей деньгами или гуманитарной помощью? Возможности Империи явно же больше чем у каких-то там компаний.
Он кивнул.
— Верно, больше. Но мы связаны прямым запретом ООН.
— Это как? Почему нельзя заниматься благотворительностью?
— Еще пятьдесят лет назад, после Сиамской революции и последовавшим за ней голодом было принято специальное решение ассамблеи ООН о том, что любую гуманитарную и финансовую помощь имеет право оказывать только специальный банк по борьбе с бедностью при Организации Объединенных Наций. Я лично голосовал за это, так как был тогда спец. представителем Империи в организации. И сейчас это решение играет против нас. Миссия организации есть только в парагвайской части региона, и она носа не сует в другие. Зато контролирует как мы ведем дела с местными. Убивать мы можем кого угодно и сколько угодно, хоть целые деревни выжигать по подозрению в создании биологического оружия, никто и слова не скажет. А вот даже один единственный мешок риса не можем передать голодающим. Вот и получается, что нас местные жители ненавидят и считают причиной их бедности.
Мда. Ситуация.
— И что? Они и сами не помогают и вам не дают?
— Верно, мы не можем ничего с этим сделать, иначе спровоцируем международный скандал. А императоры очень не любят, когда кто-то играет не по правилам, даже если Империя, и даже если эти правила нам и мешают.
В результате местные ненавидят нас.
Да уж, дурдом, ничего не скажешь. Но что-то подозрительно что дядя Ивана вот так вот взял и выложил нам, хотя в основном мне, всю эту информацию, мой приятель итак её знал, судя по всему.
Ответом на мои подозрения стали следующие слова генерала:
— Алексей, ты сейчас узнал очень много совершенно секретных сведений. Так что готовься принять печать молчания.
— Подождите, какую такую печать молчания? Это что за ерунда?
— Это не ерунда, — ответил за дядю Иван, — один из членов нашего рода обладает очень редким даром, а именно заклинанием молчания. Ты физически не сможешь никому ничего рассказать о том, что знаешь про истинное положение дел здесь. Буквально откроешь рот, и не сможешь говорить, чтец мыслей захочет что-то выведать напрямую из твоего сознания и ничего не увидит.
— И нет никаких способ заставить меня говорить?
Старший Медведев усмехнулся.
— Конечно есть. Как там у вас говорят? На каждую хитрую ж…у найдется свой болт с резьбой, так?
— Верно, Ваше Превосходительство.
— Вот и в нашем мире так. Есть умельцы способные залезть тебе в голову и достать оттуда всё что угодно, даже несмотря на печать тайны. Но вот только все они работают в СИБ, это я знаю точно, а от службы у нас секретов нет.
— А альтернатива этому есть? Если я не хочу принимать эту печать тайны? Вы что, меня заставите?
— Нет, конечно, — Матвей Медведев улыбнулся, но от его улыбки у меня мурашки по телу побежали, — я тебя просто убью, прямо сейчас. Повстанцы каждый день нападают на наши колонны, иногда даже тел не остаётся. Так что решать тебе.
Да уж, мало того, что меня чуть ли не насильно засунули в армию, пусть и всего на две недели, так теперь еще и у меня выбора нет: или какая-то очередная магия или смерть.
— Да что тут решать, давайте уже вашу печать.
Едва я это сказал, как в кабинет вошёл совершенно невзрачный мужчина, буквально человек без лица, по
