— Да очень просто. Вещи, нас окружающие, и даже атмосфера, которой мы здесь дышим, зависят от нас самих, во всяком случае, большую часть среды, в которой живем, мы создаем сами, нашими собственными усилиями. Стоит захотеть изменить окружающее… Захотеть сильно, по-настоящему, и оно изменится!
— Черта с два оно изменится! Сотни других живущих здесь болванов не желают ничего менять!
— Откуда ты знаешь? Ты их видел? Ты с ними говорил?
— Я же сказал тебе, рядом со мной никого нет! Но где-то они все же есть, и я знаю, чего они хотят или не хотят.
— Возможно, ты ошибаешься. Давай поднимайся со своего ковра. Попробуем поискать тех, кто пришел сюда раньше нас. Уверен, мы их найдем, и, кто знает, вместе сумеем что-то придумать.
— Все инспекторы такие оптимисты? — спросил хан, тем не менее кряхтя поднимаясь с ковра. На какой-то миг в его глазах мелькнуло сожаление. Расставаясь с привычным, маленьким и теплым мирком, человек всегда испытывает сожаление. Некоторые могут с этим справиться и сделать шаг наружу, но большинство вновь опускают свое седалище на привычное место. Особенно если оно согрето мягким ковром…
Однако, к чести хана, он не стал противиться предложению Ротанова и протянул ему руку, словно просил поддержать его в трудный момент.
Мгновение спустя они уже летели сквозь бесчисленные наслоения местного пространства и вскоре оказались в огромной библиотеке, в которой обитал ученый.
В основном ученые делятся на две категории. Одни пытаются изучать то, что нам еще неизвестно. Другие придумывают собственные теории, не имеющие никакого отношения к реальности, и всю жизнь доказывают их правильность.
Доказывать всегда легче, чем исследовать. Но Андрей Дубнин был исследователем, и именно поэтому решил во что бы то ни стало побывать на Ароме, как только узнал о ее уникальном, не похожем ни на одну другую, известную людям планету, биоценозе.
Он использовал весь свой немалый научный авторитет для того, чтобы получить в компании «Инпланет» место научного консультанта на ее аромской базе. И, проведя на Ароме всего два года, пришел к совершенно ошеломляющим выводам.
Биосфера этой планеты, лишенная фауны, тем не менее оказалась способной к саморегулированию, словно представляла из себя единый живой организм.
Вскоре он сделал в своих исследованиях следующий шаг и установил, что такая сложная целенаправленная регулировка всех планетарных процессов невозможна без управляющего центра, или некоего «планетарного мозга», установить местонахождение которого Дубнину так и не удалось.
Результаты получались слишком противоречивыми и невероятными. А данные, доказывающие его выводы, казались Дубнину недостаточными. Управляющие структуры вроде бы были рассеяны по всей планете в виде мельчайшей биологической взвеси, напоминающей земные вирусы. Он отыскал их в воде, в воздухе, в почве, и их присутствие подавляло развитие всех прочих бактерий, что в исторической перспективе могло объяснить отсутствие на Ароме развитой фауны.
Эволюция, подавленная в самом начале, не могла нормально развиваться на этой планете.
Но самым невероятным Дубнину показался его собственный вывод о том, что эти биологические кристаллы в случае угрозы их существованию были способны объединяться в сложнейшие структуры, используя для этого неизвестное земной науке поле биологической энергии…
Открытие выглядело слишком фантастичным, а Дубнин привык к добросовестным научным исследованиям и обоснованным выводам, поэтому он не решился сразу опубликовать результаты своих исследований.
Затем разразилась катастрофа, научный центр на Ароме вместе с большинством материалов и результатов наблюдений ученого был уничтожен, а сам Дубнин, наверно, единственный из всех прошедших врата, оказался по ту их сторону против своей воли…
Это произошло через два месяца после исхода. Дубнина выбрали членом Совета новой колонии, и он, используя свое положение, стал настаивать на организации похода в район бывшего космодрома для того, чтобы попытаться отправить на Землю буйковую радиограмму с основными выводами своих работ.
Материалы, подтверждающие эти выводы, были безнадежно утрачены, но никто не мешал Дубнину отправить на Землю тревожную радиограмму с призывом повторить исследования, а до их завершения объявить Арому закрытой планетой, слишком опасной для человека…
Именно это он и собирался сделать, хотя на Совете, настаивая на необходимости экспедиции к космодрому, выдвигал совершено другие доводы.
Никто не знал, сохранились ли на космодроме спутниковые передатчики, но Совет новой колонии склонялся к тому, чтобы поддержать Дубнина и отправить на заброшенный космодром отряд добровольцев в надежде найти там остатки уцелевшего оборудования, в котором так остро нуждалась колония. Однако накануне решающего заседания совета Дубнин исчез из поселка навсегда…
Оказавшись в библиотеке и увидев Дубнина, целиком поглощенного чтением лежавшей перед ним старинной бумажной книги, Ротанов на какое-то время забыл о том, где он находится, слишком большую радость испытал инспектор, узнав этого человека. Он узнал Дубнина, хотя никогда не видел его раньше, узнал потому, что обязан был еще на Земле добросовестно изучить личные дела всех представляющих интерес администраторов, научного и технического персонала компании «Инпланет», всех, кто определял на Ароме ее деятельность, и уже поэтому должен был находиться в центре развернувшихся здесь событий.
Дубнин был одним из таких, наиболее интересных для него людей. «Конечно, если это действительно Дубнин!» — поспешил Ротанов вылить на себя ушат холодной воды. «Не забывай, где ты находишься! Не забывай об их возможностях! Им ничего не стоит подсунуть тебе виртуальную копию человека лишь для того, чтобы ты поверил в полученную от него информацию! Прежде всего, следует убедиться в том, что это действительно Дубнин… Что там есть в его личном деле такого, за что можно зацепиться? Такого, о чем он сам не должен знать ни в коем случае?»
Перед отправкой на периферийные планеты весь научный персонал подвергался негласной проверке, не только службой безопасности компании, но и соответствующим отделом его родного ведомства. Так уж повелось издавна, и, хотя особой необходимости в настоящее время в подобных проверках не было, они не раз позволяли выявить людей с чрезмерным индивидуализмом или потенциальных борцов за независимость колоний, за их отделение от Федерации. Именно таких людей больше всего опасались федеральные власти, поэтому и принимали все меры, иногда не слишком законные, чтобы преградить им дорогу в колонии…
