Ознакомительная версия.
Северянин упирается в дверь щитом и изо всех сил наваливается на него. Противник с той стороны уже не таится и начинает галдеть. В каюте человека четыре, не меньше, и они отчаянно не хотят впускать нас внутрь. Но запал подожжен, и как только рычащий от натуги Убби опять приоткрывает дверь, я моментально швыряю гранату в образовавшуюся щель и отскакиваю. Сандаварг – тоже, и дверь под нажимом противника вновь с грохотом закрывается. В последний момент из щели вылетают два арбалетных болта, которые, к счастью, бьют по брату Ярнскиду и рикошетят в стену.
Галдеж в каюте усиливается, однако граната заставляет его мгновенно умолкнуть. За стеной взрыв звучит глуше, но тоже чувствительно для наших ушей. В щели неплотно прилегающей к проему двери видна вспышка, а затем оттуда же просачиваются струйки дыма. Чтобы он не прорвался наружу и не заволок узкий коридор, мы не заглядываем в каюту, да это, в общем-то, и лишнее. Укрыться от взрыва в такой маленькой комнате нельзя, так что вряд ли кто-то из прятавшихся там врагов уцелел.
– Хотели расстрелять нас сзади, когда мы пройдем мимо, загрызи их пес! Не на тех напали, трусливые шакалы! Я вам еще не такое устрою! – злорадствует Убби, переводя дух после короткой, но предельно напряженной борьбы. – Ну что, Проныры, зарядили свои пушки? Готовы идти дальше?
Я не успеваю ничего ответить, потому что в этот момент из-за двери лазарета раздается шум и отчаянная брань. Бранится женщина, и голос ее нам знаком. Вернее, не столько голос, сколько его интонация.
Женщина напугана, но в ее крике нет ни мольбы, ни унижения, а есть лишь оскорбленная гордость и праведный гнев. Тот самый гнев, который еще недавно мог стать смертельным приговором для любого врага Владычицы Льдов, а сегодня был всего лишь пустым сотрясанием воздуха.
Впрочем, не таким уж и пустым. Кое-кто в этом мире еще был готов вступиться за королеву Юга и дать понять ее обидчикам, на кого они подняли руку…
– Не смей прикасаться ко мне, мерзкое отродье! Прочь свои грязные руки! Прочь, я сказала! Убери их, а иначе!..
Крики за дверью лазарета не умолкают, и мы не намерены мешкать. Распахнув дверь ударом щита, Убби вваливается в это просторное помещение, где роль внутренних перегородок играют белые занавески из плотной ткани. И это плохо. Теперь стрелять по врагу придется осмотрительно, а иначе картечь беспрепятственно разлетится по всему лазарету и может ненароком угодить во Владычицу. Про гранаты вовсе придется забыть. Они не только все тут разнесут, но и устроят пожар, какого Нуньес, поди, никогда и не видел.
Судя по крикам, отделение, где держат Владычицу, находится в дальнем конце помещения. А между ею и нами вырастают четверо… нет, пятеро огромных клириков! В руках у них – внушительного вида арбалеты, на головах – шлемы, на груди – иностальные кирасы с изображением крылатой чаши, на поясах – мечи, а за спину закинуты щиты. Не такие большие, как брат Ярнскид, – круглые, диаметром около метра. Эти великаны не похожи на вояк, что попадались нам прежде. Не иначе, мы столкнулись со здешней гвардией – телохранителями самого первосвященника, приставленными им к важной пленнице.
– Садись! – орет нам Убби, едва мы замечаем угрозу. После чего, как и тогда, в холле, быстро ставит щит перед собой и приседает за ним на одно колено. Мы тоже готовы к тому, что нас здесь ждут, и падаем за наше укрытие. Вскинутые гвардейцами арбалеты дают залп, три увесистые стрелы ударяют в брата Ярнскида, еще две проносятся у нас над головами и улетают в коридор.
– Крайние! – вновь приказывает Убби, желая, чтобы мы вывели из игры громил, намеренных обойти наш отряд с флангов. К тому же, стреляя в этих двух, мы не заденем королеву Юга. Все пятеро противников отбрасывают арбалеты и хватаются за мечи и щиты. Да так быстро, что когда мы выскакиваем из-за укрытия, все они уже перевооружились и готовы к бою.
Кровавые следы на полу указывают, что расстрелянные нами в коридоре клирики добрались до лазарета и тоже зализывают раны где-то поблизости. На примере этих бедолаг гвардейцы убедились, насколько мы опасны. Поэтому они не ждут, когда по ним откроют огонь, а, прикрывшись щитами, бросаются на нас скопом.
Я и Малабонита стреляем по крайним противникам почти одновременно. Только ей везет больше, поскольку она раньше меня соображает, как разделаться с облаченным в латы громилой. Еще не вскочив с пола, она наводит «Мадам де Бум» на ноги своей цели и спускает курок. Выстрел произведен всего с трех шагов, и картечь практически ампутирует гвардейцу левую ногу на уровне колена. Тот делает по инерции еще шаг и с диким криком падает, заливая пол кровью. Выстрелив, Долорес успевает откатиться вбок и потому не оказывается придавленной своей крупной жертвой. А, откатившись, тут же вскакивает и перезаряжает ружье…
Я поступаю иначе: сначала вскакиваю и лишь потом стреляю. Промахнуться нельзя, но мой заряд попадает в край вражеского щита, пробивает его и затем натыкается на кирасу. И все бы хорошо, да картечь к этому моменту уже растратила половину своей энергии. И потому не дырявит доспех, а лишь крепко бьет по нему, оставляя вмятину и отбрасывая носителя кирасы назад. Он валится на пол, но, как назло, не теряет сознание, а, презрев боль, сразу же пытается встать на ноги. Да так решительно, что я понимаю: мне не успеть перезарядить «Мадам де Бум» до того, как это произойдет.
Делать нечего – приходится подскакивать к ошарашенному противнику и бить его ботинком в лицо. И снова ни шатко ни валко! Ловкий ублюдок успевает подставить щит, и я отшибаю о него пальцы ног. Ботинок соскальзывает с иностальной поверхности, пролетает дальше и все-таки задевает каблуком вражеский шлем. Для громилы это сущий пустяк, но мой неуклюжий удар лишает его равновесия и снова валит на спину.
Громила столь же неуклюже отмахивается мечом. Мимо! Шипя от боли в ушибленной ступне, я отскакиваю назад и – была не была! – решаюсь перезарядить оружие. Руки мои дрожат, но слушаются, ведь я уже столько раз проделывал это, в том числе и в нервозной боевой обстановке. Однако мерзкий клирик оказывается быстрее. Я еще только выбрасываю из патронника стреляную гильзу, а мой противник уже перевернулся набок и, прикрываясь щитом, поднимается на ноги.
– Стреляй! – кричу я Малабоните, надеясь, что она снарядила свою «Мадам де Бум» новым патроном. Но вместо ответа Долорес у меня за спиной вскрикивает и, судя по шуму, снова падает.
Я оборачиваюсь и вижу еще одну жуткую картину. Один из клириков, что должны были зализывать раны где-то поблизости, решил прийти на помощь собратьям. Откуда он взялся, черт бы его знал – наверное, вывалился из-за занавески. Именно вывалился, а не выскочил, поскольку его нога была прострелена и сильно кровоточила. Поэтому он не хочет драться с Моей Радостью стоя, а, бросившись рывком ей в ноги, валит ее на пол. Она не ожидает такого выпада и от испуга даже роняет ружье, которое брякается в шаге от нее.
Ознакомительная версия.
