Ознакомительная версия.
— Что-то непонятно, — протянул он. — Где трещина? И не вижу я, чтобы оно хоть на миллиметр покосилось.
— Трещина со стороны двора, — не растерялся Данил Сергеевич. — Мужики, гадом буду, не стоит сюда соваться.
— Что-то ты юлишь, — вновь засомневался усатый. — А если я во двор зайду и посмотрю?
— Да ты зайди, — сблефовал Кравченко. — Зайди-зайди, посмотри.
Он ничуть не боялся, что их позицию можно обойти. На самом деле это было совершенно нереально: дальше за высоткой действительно в свое время рухнуло здание. Похоже, взорвались коммуникации, по которым подавался газ, и теперь там красовался неровной формы котлован, окаймленный битым кирпичом, ломаными плитами перекрытий и прочими последышами Катастрофы. Нет, догнать Музыканта и крыс можно было только по улице. Поэтому улицу следовало удерживать во что бы то ни стало.
Усатый со своими спутниками отошли назад и принялись быстро совещаться. Заняло у них это не больше двух минут. Потом они опять двинулись вперед.
— Да нельзя же, говорю вам, — изо всех сил заорал снова Кравченко. — Зашибет!
— Тебя что-то не зашибает, — холодно бросил один из тех, кто шел с усатым. — Уйди с дороги, мы быстренько проскользнем и тихонько, как мышки.
Была не была, отчаянно подумал Данил Сергеевич.
— Уйдите, говорю, — упрямо сказал он. — Точно ведь зашибет.
В его руке неожиданно возникла граната. Кравченко покатал ее в ладони.
— Ну? — спросил он. — Зашибись аргумент? Ловите!
И, бросив гранату под ноги твердо намерившимся пройти по улице людям, метнулся за угол — туда, где ждали Сережка с Иришкой.
— С ума сошел? — ахнул Сережка. — Их же на фарш покрошит.
Видимо, усатый и его команда думали так же, потому что рассыпались в разные стороны, прячась кто куда и как сумеет. Один дернул дверь подъезда и заскочил внутрь, еще двое, ухватившись за подоконники окон первого этажа, невероятно быстро втянулись в квартиру и затаились там, остальные вместе с командиром просто резво побежали назад и укрылись за противоположным углом.
— Я чеку не выдернул, — хладнокровно пояснил Данил Сергеевич. — Тоже мне фарш… Я вам что, мясник, что ли?
— Отлично, — проговорила Иришка. — Сейчас они сообразят, что взрыва нет и не будет, и снова полезут. Что будем делать?
— Что-что? — взорвался Кравченко. — Ах ты, мать твою за ногу, я же сколько времени и сил положил на то, чтобы этого больше никогда не было. А придется все начинать сначала. Стреляем по ногам, ребята. Мне по фиг, что будут делать они, но мы бьем только по ногам. Понятно?
— Если все будет нормально, — негромко сказал Флейтист, — мы с тобой, скорее всего, никогда больше не увидимся. Это наша последняя встреча. Ты рад?
Вопрос поставил Олега в тупик. Рад ли он? С одной стороны, конечно нет. Он уже не раз ловил себя на мысли, что говорящий крыс стал привычной частью его жизни. С другой… Война есть война, а враг есть враг. Флейтист дал отличную возможность легко решить проблему, как враг может перестать быть врагом. Он просто уйдет. Станет смутным воспоминанием. Выцветет, как фотография. Да, это гораздо проще, чем годами притираться друг к другу, учась жить бок о бок, — то, чему люди так и не смогли хорошо научиться.
Он нашел в себе силы кивнуть.
— Скорее, да. Извини.
— Не за что извиняться. — Взгляд Флейтиста, как всегда, был непроницаем. — Мы с трудом вписываемся в твою картину мира, и в этом нет ничего удивительного. Что ж, не буду навязываться. Ты прав, война есть война.
Похоже, ему удалось если не прочитать мысли снайпера, то хотя бы почувствовать его настроение.
— Конечно, хотелось бы верить в то, — продолжил крыс, — что однажды мы найдем того, кто дергает за ниточки, того, из-за кого мы стали послушными марионетками, не способными ни на что, кроме как лупить друг друга, пока один не победит. А потом станем жить счастливо и дружно. Но правда проще и непригляднее. Нет никого, кто заставляет нас воевать. Просто мы иначе не можем. Это внутри нас, и это, увы, не свалишь ни на кого другого. Мир меняется, а мы — нет. По крайней мере, в этом не меняемся.
С трудом сохраняя равновесие на очередной замерзшей луже, Музыкант представил себе картину: Вась-Палыч и Флейтист вместе поражают какого-то чудовищного монстра, а затем, израненные, забрызганные своей и монстровой кровью, пожимают друг другу руки.
Нет.
Не верю.
Так не бывает.
— Да, — опять подтвердил его мысли крыс, — что-то в этом роде. Мы совсем недавно пытались убить друг друга — и это после всего того, что было раньше. Так что будь спокоен, Музыкант. Если все будет нормально, скоро я избавлю тебя от своего назойливого существования.
«Если все будет нормально, — подумал Олег. — Точно. Вот это — самое главное. Если все будет нормально».
Если.
Все.
Будет.
Нормально.
Впервые со времен войны банд люди стреляли в людей.
Автоматы Кравченко, Иришки и Сережки Тайлакова смели с улицы высунувшихся было преследователей. Друзья Музыканта сознательно били не на поражение — хотели напугать, в крайнем случае целились по ногам, как и велел Кравченко. Одного из наиболее ретивых, одетого в пухлую зимнюю куртку, все-таки зацепило пулей пониже колена: он упал посреди улицы и еще пару минут, наверное, крыл всех и вся черным матом, пока его товарищи поняли, что в спасателей стрелять никто не будет. Тогда двое, пригибаясь и испуганно крутя головами, скоренько выскочили из-за угла, схватили подстреленного знатока нецензурщины и так же быстро убрались под защиту спасительного угла девятиэтажки.
Отступив и понадежнее укрывшись, усатый с компанией тоже открыли огонь, стараясь заставить тех, кто преградил им путь, перестать стрелять. Те и не стали нажимать на спусковые крючки, ожидая, пока нападающие опять попытаются двинуться вперед. А усатый со товарищи, приняв прекращение стрельбы за свою победу, вновь рискнули показаться: двое продолжили поливать улицу автоматным огнем, один, похоже, остался с раненым, а трое, низко пригибаясь и прижимаясь к стене, попытались побежать к позиции Кравченко и Сережки с Иришкой.
Обороняющиеся заметили этот маневр и опять встретили нападающих шквалом огня. Прикрытия двух автоматов, которые молотили в белый свет как в копеечку, явно не хватало, чтобы подавить сопротивление, и, несмотря на то что Данил Сергеевич и брат с сестрой Тайлаковы старались больше произвести шума, чем нанести реальный урон, троица развернулась и шустро ретировалась с простреливаемого пространства.
Стало тихо. Наступила передышка. Группе усатого, похоже, тоже не очень-то хотелось настоящего боя с кровью и трупами.
Ознакомительная версия.
