Обжигающе-ледяное безумие придаёт поистине нечеловеческие силы. Труп летит в одного «стража». Выхватываю «глок» и прокатываюсь по земле, стреляя сразу и в падении, и в перекате. Надежды попасть – никакой, и я не попадаю. Но противники вновь отходят, ошеломлённые столь яростным и самоубийственным напором.
Кувырок вперёд – к ближайшему врагу, пули вспарывают воздух рядом со мной. Подсечка, рукоять тяжёлой «беретты» опускается на шею противника, ломая гортань. Ещё один враг – в нескольких метрах впереди. Автомат в его руках плюётся огнём, цепочка фонтанчиков вырастает совсем рядом. Летящие песчинки наждачкой обдирают кожу с левой щеки. Что-то с силой бьёт по грудной пластине броника.
«Глок» выплевывает несколько пуль – первая подбивает правую ногу противника, заставив того с разбега ткнуться мордой в песок, другая пробивает голову.
Пулемёт в башне БМП бьёт куда-то в сторону, а затем башня начинает поворачиваться в мою сторону.
Почему «коробочка» ещё не сдвинулась с места и тупо не переехала меня?
Замечаю окровавленную голову «стража», торчащую из люка мехвода, и все вопросы отпадают.
Несусь со всех ног к корме БМП, распахиваю дверь в десантный отсек… И тут же в грудь несколько раз бьёт что-то с силой кузнечного молота.
В глубине отсека вспыхивают вспышки дульного пламени, освещающие лицо «стража», который, скрючившись, высунулся из башенного отделения и палит в меня из пистолета. Три торопливых выстрела – затворная рама «глока» замирает в крайнем заднем положении, но дело сделано – враг убит.
Пули выбивают искры из брони совсем рядом со мной. Буквально ныряю внутрь десантного отсека, переползаю через сиденья и, едва не застряв, заползаю внутрь башенного отделения. Спихиваю на пол отделения мёртвого «стража» и усаживаюсь на жёсткое и неудобное сиденье.
Чёрт, только бы вспомнить, как обращаться с БМП-2…
Так… Это вертикальное наведение… Это… Это уже не помню… Прицел… Ночной прицел… М-мать, сколько всякой хрени! Тьфу, ты! Стабилизатор же есть. У нас он никогда не работал, но вдруг у арабов он…
Приникаю правым глазом к тёплой резине прицела, хватаюсь за рукоятки управления огнём. Доворачиваю башню в сторону залегших неподалёку «стражей», нажимаю спуск пулемёта. ПКТ оглушительно грохочет прямо около моей головы, цепочка песчаных фонтанчиков пролегает перед врагами.
Командирский люк открыт, так что я ору во всю глотку наружу:
– Бросить оружие! Встать! Поднять руки! Иначе всех порешу!
Добавляю пару показательных выстрелов из пушки в «Хамви», пробивая его насквозь.
«Штормовые стражи» начали сдаваться.
В себя я пришёл, сидя около гусеницы БМП.
В себя я пришёл от заполнившего всего меня ощущения неправильности. Было неправильно, что я остался в живых.
Я жив? Почему я ещё жив?
У меня же сорвало планку, и я рванул с двумя пистолетами на дюжину врагов с автоматами. Как я мог выжить в таком безумном бою? Никак. Значит…
Значит, я всё-таки умер.
Я мыслю – следовательно, я существую. Но существовать и жить – не одно и то же. Я существую, но вряд ли живу.
Но если я не живу, то как я тогда могу умереть? Никак. Я могу лишь прекратить своё существование – прекратить мыслить. Но пока этого не делаю. Меня что-то держит здесь, что-то не даёт покоя?
Что же держит меня в этом мире? Нет. Что же держит меня в этом проклятом городе? Что держит меня здесь даже после смерти? Хм, кажется, я всё-таки знаю ответ…
Верно, мне ведь ещё нужно пройти свой путь до конца. Если мне суждено уйти, то я просто обязан забрать с собой полковника Коннорса и всех этих чёртовых «стражей»…
Спустя какое-то время пришло понимание ещё и того, что меня кто-то осторожно трясёт за плечо.
– Садж? Ты меня слышишь? – Юрай с тревогой смотрел на меня. – Ты вообще как?
– А как я могу быть? – бесцветно бросил я, с некоторым трудом поднимаясь на ноги. – Что стряслось?
– Надо Дойла похоронить, – отвёл глаза Блазкович. – Если уж так всё сложилось… К чёрту всё. Нельзя его сейчас оставить… вот так вот.
– Да, ты прав, – после короткого раздумья кивнул я. – Где Си Джей?
– Там. Пленных сторожит. И знаешь что, садж… Хотя лучше сам посмотри.
Я прошёл немного вперёд, обошёл «Хамви» и увидел сидящего в его тени на песке снайпера, который держал четверых пленных «стражей» на прицеле ручного пулемёта.
– …а он меня вытащил, – спокойно рассказывал Си Джей. – Он же кабан здоровый, вот и вытащил. И целый месяц потом мне напоминал, как я в задницу этот клятый осколок словил.
«Стражи» стояли на коленях, заложив руки за голову и смотря на всех нас со смесью злобы и страха. В отличие от устроившегося в тени джипа снайпера, все они стояли под всё ещё обжигающими лучами заходящего солнца.
– Да, мы с Дойлом не слишком ладили, – продолжал Си Джей. – Просто он никогда не мог оценить моего тонкого чувства юмора. Но знаете… Он мою шкуру спасал раз пять. Знаете, он был хорошим парнем. Туповатым и тормознутым, но хорошим. Я знал, что он никогда не подведёт. Редкое качество по нашим дерьмовым временам… О, сэр! А я тут «штормовым стражам» рассказываю, какого они парня убили.
И снайпер поднял на меня спокойный и абсолютно пустой взгляд.
Не глаза, а просто куски стекла. Неживые. Нечеловеческие. Пустые и холодные.
– Я всё ждал, пока вы, сэр, из прострации выйдете, – сообщил мне Си Джей. – Понимаете… Это же ведь несправедливо, верно? Они Дойла убили, а сами ещё живы… Расстрелять их надо, сэр. Вот это будет справедливо. Это будет в порядке вещей.
– Что ты несёшь, капрал?
– Вы прекрасно знаете, о чём я, сэр. – Снайпер слегка склонил голову набок, смотря на меня всё тем же пустым немигающим взглядом.
– Я не настроен играть в загадки. Хочешь что-то сказать – говори прямо.
– Вся наша операция была полным дерьмом с самого начала, – спокойно объяснил Си Джей. – Мы вляпались по самые уши. Мы ввязались в не пойми что. И мы перебили солдат армии США больше, чем «танго» за этот месяц во всём Ираке.
– Они не оставили нам выбора, – повторил я уже в который раз.
– ВЫ не остановили нам выбора, сэр. Что с нами случилось, сэр? В кого мы превратились, сэр?
– Ничего. Мы просто делаем свою работу.
– Это уже не наша работа, сэр. Это уже не война – это просто безумие… Сэр, кажется, мы все просто спятили.
Я шагнул вперёд и рывком поднял Си Джея на ноги, схватив его за ворот куртки.
– Спятил здесь только ты! – рявкнул я и влепил ему хлёсткую пощёчину. – Смирно, мать твою! Как стоишь перед старшим по званию?! Придите в себя, капрал!
– Виноват, сэр! – Снайпер вытянулся по стойке «смирно», но взгляд его остался всё таким же пустым и немигающим. – Разрешите обратиться, сэр!
