И какой же вывод? Идем дальше, пока нас не остановили или покуда не будет наклевываться полный верняк. Конечно, в обычных обстоятельствах один в поле не воин. По крайней мере против такой армады.
И потому надеемся и еще раз надеемся, что, хотя американцы почти наверняка знают, что мы здесь, они глаза выпучат, когда поймут, что у нас было — а пока еще есть — внутри. Хотя все может случиться. Из пояснений Центра, применение ядерного оружия уже имело место. «Клэнси» не уничтожен, но поражен.
Вот так они и жили. В радостях, печалях, кто-то в любви, а кто-то в зависти, и все, разумеется, в одинаковых неудобствах походной жизни, пока однажды Сергей Шикарев не сказал Герману Минакову:
— Все — конец!
— Что конец? — не понял и даже возмутился Герман, будучи, как всякий влюбленный человек, несколько зашорен, а потому считая, что фраза касается его отношений с Лизой.
— Центр выдал указания, — растолковал Шикарев, относя раздражительность лейтенанта к общей неустроенности быта. — Срочно собираем пожитки. Через час — два здесь будут вертолеты.
— А, понял, — сказал Минаков, расслабляясь.
— Передали, что машин будет достаточно, но только для людей. Все относительно тяжелое вооружение приказали как-нибудь складировать: закопать или вообще уничтожить. Лагерь свернуть и быть готовыми к эвакуации.
— Отлично! — кивнул Герман, прикидывая, как в вот-вот должной воцариться суете и неразберихе повидаться, да и проститься на всякий случай с Лизой. Черт возьми, он надеялся, что им сообщат об эвакуации хотя бы за сутки, тогда бы, может, удалось разжалобить свою любовь на что-то более серьезное, чем обнимашечки. Теперь уж точно — нет.
— Что делать с пленными? — спросил он, дабы показать озабоченность коллективными вопросами. Кроме того, походная тюрьма значилась в его ведении, эдакая постоянная заноза.
— На счет них интересовались особо. Заберут обязательно. Кому-то они там срочно нужны. Но я считаю, сообщать им загодя не надо — имущества у них никакого. А то еще попытаются сбежать, — предположил Сергей Шикарев. Все-таки он был гражданский человек и не усекал элементарных вещей.
— Сбежать? — удивился Минаков. — Их сейчас охраняет Кисленко. От него не сильно сбежишь.
— Что будете делать с трофейным оружием?
— Ну, закопать так закопать, — пожал плечами Герман, про себя размышляя о том, что почва здесь достаточно каменистая, а потому придется потеть. И уж тем более не останется времени сбегать к Королевой.
Он все-таки решил заскочить туда сразу, еще до захода к своим. Но возле надувной палатки программистов стоял какой-то гвалт. Они паковали аппаратуру, инструмент, сматывали бесконечные кабельные жилы. «Значит, оружие побоку, а свою технику тем не менее заберут, — констатировал Герман. — Ну что ж, своя рубашка ближе к телу». К Лизе он не смог даже подобраться, возле последнего невыключенного монитора происходила возня с отсевом и уничтожением файлов. За скопищем голов ему даже не удалось ее разглядеть. «Ну и ладно, — с досадой подумал Герман. — Пусть так и будет. Разойдемся по-английски. Надо идти копать хранилище для арсенала».
Зато родная пехота в отличие от него восприняла новость с воодушевлением.
— Были сборы недолги — чемодан в «военторге» приобрел он за восемь рублей! — пропел никому не известную строфу техник отряда Владимир Кошкарев.
— Ну и черт с ними, с трофеями, — сказал Миша Гитуляр. — Закопаем, раз сказали. А раз велели уничтожить — выдадут там, на месте, что-нибудь другое. Правильно, командир?
— Надеюсь, — хмуро кивнул Минаков.
— А летеха наш страдает, — подмигнул приятелям Захар Кисленко. — Ой, страдает.
— Заткнулся бы ты? — огрызнулся Герман с внезапной злобой.
— Молчу! Молчу! — к удивлению Германа, даже заискивающе среагировал Кисленко. — Я ж все понимаю. Это так, из сострадания.
— Все, хватит! — отрезал Миняков. — Назначенным для рытья лопаты в зубы и за мной — шагом марш!
— Ать-два! — подтрунил Кошкарев. Герман чуть не врезал ему с разворота, но техник был вне непосредственной досягаемости кулака.
— Пошли! — сказал он хмуро и зашагал впереди.
Апогей наступил. Полыхнули пурпуром экранные метки, высветилась красивая, но страшная для тех, кто соображает, мультипликация. Не зря, не задаром ходит лодочный народ на цыпочках — выдали янки свои намерения, отчаявшись обнаружить лодку-охотника пассивной локацией. В деле локатор-эхолот. Да не один, сразу четыре штуки. Есть ли теперь шансы?
Но у Бортника своя задумочка в голове, и, может быть, у него еще есть секунды на ее осуществление. Он давит, пыхает световой микроуказкой нужный узел на разрезе отсека вооружений «Индиры Ганди», дает увеличение и снова давит указкой. И одновременно в другой части монитора отдает команду на изменение глубины. Сто метров много, ему требуется пятьдесят.
И лодка прет кверху. Теперь совсем нет шансов обмануть враждебные сенсоры, даже пассивные, таящиеся в неизвестном количестве, ибо сколько «слушающих» глубины буев может сбросить даже один-единственный беспилотник? Разное число в зависимости от типа, но все равно уйму. Но вряд ли большие шансы имелись и ранее. Несколько десятков лишних секунд, вот что получалось выкроить в максимуме. И значит… Мы не будем все-таки делать «полный вперед!». Учимся на опыте других. Вечная слава павшим арабам!
Итак, торпедо-ракеты в шахтах. Глубина пятьдесят, точнехонько, как в аптеке. Здравствуйте, товарищи «Сниэры»! Вы нас не ждали? Точнее, ждали, но думали, что мы будем четко играть в навязанные прятки? Вздергивать ручки кверху, как покоящаяся в Капской котловине «Варшавянка» с нерусской фамилией? Вы просчитались, господа вертолетчики, живые и механические. Вы очень ошиблись, смакующие в креслах пепси, пилоты боевых дирижаблей. Мы играем серьезно. Получите сюрприз!
И плюхает кверху, фонтанируя воздухом, ракета. Режет тяжкую толщу воды, стремясь к свету и солнцу.
— Вы не боитесь, командир? — успевает поинтересоваться разом пересохшими губами капитан-лейтенант Прилипко. — Не мало ли пятьсот?
Есть ли смысл отвечать, когда менее чем через секунду судьба рассудит истиной?
— Всем держаться! — орет Бортник по «громкой», ибо теперь уже нет смысла хорониться. Прятки закончились насовсем. Да и орать нет смысла, ибо кто соображает и сразу после отдачи корпуса без подсказки уперся ногами и руками в мизерное околокоечное пространство, тот успел. Ну а кто нет, тот все едино опоздал. И, значит, травматизм среди экипажа обеспечен. Но нам плевать, нет у нас прямого, вышестоящего начальства, бьющего по шапке за неудовлетворительные показатели в технике безопасности.
