Хамза вдруг шикнул, поднял ладонь и остановился возле черного автобуса, уткувшегося носом в пикап. Он повернулся к Виктору и жестами показал, что надо залезть под днище. Виктор вопросительно округлил глаза, но его спутник уже лег на живот и аккуратно заполз под автобус. Виктору ничего не оставалось, кроме как сделать то же самое. Он едва не ушибся макушкой о какой-то грязный выступ на днище, прошипел бранное слово и притих.
Несколько мгновений прошли в напряженной тишине, а потом Виктор понял, что спрятались они совсем не зря. Перед глазами возникли десятки ног. Зомби шли с впечатляющей синхронностью, почти одновременно ступая правой, а потом левой ногой, и это при том, что им тоже приходилось постоянно петлять и протесняться между близко стоящим транспортом.
Они шли молча, никто не проронил ни единого звука, но, как только отряд (другого названия подобрать было просто невозможно) зараженных подобрался ближе к автобусу, под которым укрылись Хамза и Виктор, уши почему-то взорвались болью. В них одновременно ворвались два громких звука — низкий гул, заставляющий вибрировать все вокруг, и тоненький омерзительный писк на грани ультразвука. Виктор сжал голову руками, ожидая, что из ушей на пальцы хлынет теплая кровь, но боль прекратилась, едва успев начаться.
Облегчение оказалось кратковременным. На смену потусторонним звукам пришло кое-что другое, пострашнее ощущения того, как будто тебе буром высверливают виски. В голове Виктора начали проноситься какие-то обрывки из слов, мыслей и изображений. Вот он сидит в комнате, с газетой в руках, как тяжелая деревянная дверь со стуком распахивается, и внутрь неуклюже вваливается приятная женщина лет сорока в распахнутом халате и со следами укуса на смуглой шее.
Она подбегает, бьет его по лицу раз, другой, а потом будто тянется поцеловать, но вместо родных теплых губ его встречают твердые зубы, вцепляющиеся в мягкую плоть. Он испугался так сильно, что сознание мигом померкло, избавив от созерцания предсказуемого продолжения.
Безоблачное небо, далекие крики птиц, тихое озерцо. Мокрые ноги утопают в мягком песке, как же это приятно! Мужское лицо, лицо мужа… Моя рука в его руке, мы идем рядом. Бежит мальчик, лет шести, только пошел в школу. Сын. Что с его лицом? Почему он весь в крови? И почему не плачет? Он бежит к нам, так быстро, надо скорее обнять его, иди ко мне, мой хороший. Зубы сомкнулись на шее, кровь закапала на песок, как же больно! Срочно домой, нужно ехать домой, показаться доктору!
Хорошо знакомые улицы, старый мост, здесь я частенько проезжал, по утрам и по вечерам. Проклятые туристы, везде лезут, никакого покоя, и с каждым годом этих гадов все больше. Ненавижу! А сейчас иду. Иду. Я не один. Мы идем. Все вместе. Вместе нам спокойно, нас все больше. Иногда просыпается гнев, я хочу ударить кого-нибудь, кого угодно. Я хочу вонзить зубы в его руку, в ее шею, в их лица, плюнуть в этих тварей, раздавить их, как назойливых букашек. Но только иногда, все реже и реже. Скоро внутри меня воцарится покой, и все будет по-другому.
Хлесткий удар, щека запылала, на черном фоне проступили ослепительные всполохи звезд, резко сменившиеся реальностью. Виктор поморщился, открыл глаза. На него смотрел Хамза с занесенной рукой, готовый дать товарищу еще одну пощечину, если потребуется.
— Ты… Ты видел? — еле слышно прошептал Виктор.
Хамза молча кивнул. Он изменился. Он тоже испугался, очень сильно испугался, и… Черт, да ну? По короткому ежику черных, как смоль, волос Хамзы пробежала белая змейка.
— Хамза, друг, да ты поседел.
— Что?
Виктор повторил по-французски. Хамза непонимающе потрогал свои волосы, как будто бы это могло помочь проверить их цвет. Наконец, до него дошел смысл слов Виктора, и рассеянное выражение лица уступило место сосредоточенности. Он мотнул головой, сбросил оцепенение, и отрывисто заговорил.
— Они прошли, вон уже к воде спускаются. Давай скорее, уходим обратно, пока еще кто сюда не заявился.
Не выпуская из поля зрения занятых водопоем зомби, они вернулись по мосту на свой берег и свернули в первый же переулок, чудом не попавшись на глаза еще одной группе зараженных, тех самых, что они видели в магазине! Зомби шли к воде.
По дворам и закоулкам они быстро прошли, едва ли не пробежали, несколько километров, и только тогда Виктор немного успокоился и, усевшись на лавочку в одном из уютных зеленых дворов, позволил себе закурить. Он не делал этого с той самой секунды, как вышел из дома вчера на рассвете, и, как ни странно, организм на сутки с лишним забыл о вредной привычке, хотя обычно тягостное желание потравиться преобладало над здравым смыслом.
Хамза сперва неодобрительно посмотрел на пачку, не желая делать привала, а потом вдруг сам попросил сигарету и неумело прикурил.
— Виктор, надо уезжать, — горячо сказал Хамза. — И медлить мы не можем. Нужно покинуть Париж сегодня же.
— Что ты видел? — Виктор повернул все еще перекошенное от пережитого ужаса лицо к арабу. Он чувствовал, как мелко подергивается веко на левом глазу, а рот весь скривился, как у пережившего инсульт. Лицо вообще как-то странно онемело, но потихоньку приходило в норму.
— Так, какие-то образы, мутные, непонятные. Я больше чувствовал, чем видел. Во мне все горело, а потом я то летел прямо по воздуху, то нырял в темную ледяную воду. Я не мог дышать. А дальше… А, черт с ним, не стоит об этом говорить. Главное, что мы оба после этого не свихнулись, но я больше не хочу пережить такое.
Под конец фразы голос Хамзы дрогнул. Виктор понял, что бывший боец иностранного легиона к таким вещам решительно не был готов — телепатическим навыкам зомби не было места в давно сложенной картинке его мира, которая выдержала даже первый натиск Апокалипсиса, когда все казалось одним большим безумием. Но Хамза все сам видел и чувствовал, и так просто выбросить из головы сегодняшний случай невозможно. Ему просто требовалось время, чтобы все постепенно улеглось на свои места, как поднятый вверх песок постепенно опускается обратно на дно реки после того, как в воду бросили что-то тяжелое. Нужно подождать, это единственно возможное решение, и уверенность вернется к отставному военному.
Виктор и сам понятия не имел, что нечто подобное может существовать где-то, кроме фантастических книг — зомби-телепаты, как вам? Но стоит один раз увидеть своими глазами, как от скептицизма не остается и следа, а в голове странно еще долго шумит и покалывает, как будто кто-то влез внутрь, переворошил все мысли, как сухие листья, и ушел, громко хлопнув на прощание дверью.
— Нам нужно разбомбить все города к чертям собачьим, — вдруг зло выпалил Хамза. — Как сделали русские. Ядерные удары, только так. Пусть земля отравится, она переживет, она и не такое переживала. Иначе мы не переживем. Они истребят нас, сволочи. А так — укроемся где-нибудь, переждем, и дети наши переждут. Эти их психотронные штучки, они ведь нас…
