Но Хенрик все не мог решиться, как умирающий от жажды в пустыне, которому явился оазис, не решается сделать шаг навстречу спасению в страхе от того, что синяя прохлада озера растворится в воздухе, окажется миражом.
– Недостаточный уровень питания, – произнес женский голос. – Отключение канала через две минуты.
Хенрик вздрогнул.
– Тебе меня не заставить, – сказал он.
– Я тоже солдат, как и ты. Даю тебе слово.
И Хенрик, наконец, решился. Он с большим удовольствием убил бы и самого Карла, но… приходилось довольствоваться тем, что было под рукой. Глупо требовать от судьбы всего сразу. Иногда и черствая корка – подарок.
Сквозняк гонял между колоннами облачка серой невесомой взвеси, напоминавшей пепел – мириады наноботов, выработавших свой ресурс.
– Внимание, обнаружено движение! Цокольный этаж, правое крыло, два человека.
По знаку Перелли десантники оставили свою работу – обыск и сортировку тел, – и пятнистыми тенями затаились вдоль стен.
– Лонгсдейл, поставьте своих людей за лестницей, в виду пожарного выхода.
Холл пострадал больше, чем это могло показаться при взгляде снаружи: часть потолка между колоннами с южной стороны провисла, ощетинилась рваной арматурой, уродливая дыра зияла сквозь стальное кружево, мраморный пол устилали крошки стекла и куски штукатурки; еще один пролом виднелся в стене, отделявшей холл от помещений охраны. Воздух был наполнен резким запахом – озон и горелая изоляция, все вокруг пропиталось им, один добрый вдох без фильтра – и предметы в глазах теряли резкость, как после хорошей дозы. Неподвижные тела – живых не было, – десантники выносили наружу и выкладывали на тротуар. Джон насчитал больше десятка, все в броне армейского образца с эмблемами компании. Их оружие было сложено тут же, у стены в холле – целый арсенал. Электромагнитные винтовки, штурмовые лазеры, автоматические дробовики, даже один противотанковый лаунчер.
Шум вертолета, хищной птицей кружившего над крышей, временами глушил голос в наушнике.
– Объекты приближаются, – продолжал диктовать оператор «стрекоз», притулившийся в стеклянной будке у неработающего турникета, – поднимаются по лестнице, минус второй этаж.
Джон наблюдал, как Кубриа и Гомес – остатки его воинства – изготавливаются к стрельбе, такие неуклюжие на фоне красы и гордости Альянса – кембриджских десантников.
– Объекты вооружены!
– Лонгсдейл, на что он рассчитывает? Ваши предположения?
– Здесь выгорела вся электроника.
– И что?
– Думаю, он не видит, что творится наверху. Второй расчищает ему дорогу. Если все чисто, они уйдут.
– Пусть только попробуют! – нервно хохотнул Кубриа.
– Минус один этаж!
– Без команды не стрелять!
Волна нетерпения обрушилась на Джона, он положил карабин на перила лестницы. Весь холл отсюда был как на ладони. Он был уверен – снизу поднимается тот самый парень. Второй его не интересовал, скорее всего, это был сообщник – заложники не носят револьверов в карманах. Джон чувствовал, как близится кульминация, ощущал странную уверенность, граничащую с мистикой, что на этот раз все окончится бесповоротно. Он приник к прицелу, не видя ничего, кроме мужчины и женщины, бредущих сквозь ливень. Он не думал о долге. Не надо было отпускать ее, думал он. Ничего этого не было бы, прояви он тогда чуть больше твердости. Свечение прицельной панорамы обещало ему избавление от боли.
– Сэр, у меня помехи! Нет сигнала! Объектов не вижу!
Время остановилось. Исчезли звуки. Тяжелые двери распахивались целую вечность. Плотного сложения человек с зачесанными на лоб волосами неловко шагнул вперед. Руки его были подняты. Глаза светились решимостью. Хруст штукатурки под его каблуками был подобен грому.
– Внимание!
– Помехи!
– Не стрелять!
Человек остановился. Кубриа сморгнул пот. Гомес задержал дыхание.
– Стоять! Бросить оружие! Встать на колени!
Губы человека зашевелились:
– Я – генерал-майор Вернер Юнге, – донесся его сдавленный голос.
Лицо Кубриа исказила хищная усмешка. Тени десантников крались через холл.
– Бросить оружие! На колени!
– … Первый отдел Управления специальных операций!
– На колени!
– Не стрелять!
– Имею при себе… – Рука человека резко опустилась в карман.
– Огонь! – крикнул Кубриа, наконец, получивший возможность убить своего боша. Выстрелы его карабина словно сорвали лавину, очереди загремели со всех сторон, слились в один непрерывный звук, и генерал-майор Юнге, кавалер Креста в Золоте, умер позорной смертью, был убит при попытке сдаться, тело его развалилось на куски, превратилось в мешок изрешеченного мяса. Пыль от разбитой штукатурки еще кружилась в воздухе, а десантники уже бросились в атаку, поливая дверь огнем.
И тут пол вздрогнул и глухой раскат донесся сквозь стены. Волна белого пламени ударила из дверей, от жара затрещали пластины брони, где-то с грохотом лопнуло стекло. Люди попятились к выходу, перекрытия над головой угрожающе трещали. Закрываясь рукой, десантник потянул за собой дымящийся труп Юнге – на нем тлела одежда, пропитанная кровью. Вспыхнули факелы – пальмы в кадках занялись, как по команде. Откуда-то повалила пена, горячий ураган рвал ее в воздухе, кружил огромными хлопьями.
– Термитная мина! – выкрикнул оператор. И добавил в растерянности: – Отказ всех модулей наблюдения…
Подгоняемый волной жара, Джон выскочил на улицу одним из последних.
Через окна было видно, как ревет в центре холла столб пламени, как воском оплывают раскаленные добела бетонные плиты.
– Бедный ублюдок! – услышал он чей-то голос. – Решил покончить с собой.
Джон почувствовал, как сосущее чувство, наконец, отпускает его, словно сгорая в этом адском огне.
– Сэр, тут у него в руке что-то зажато, – доложил медик, склонившись над тем, что раньше было телом Юнге.
Наконец-то ее оставили в покое. Дали умыться и даже напоили сладким, кирпичной крепости чаем. Совершенно без сил она опустила голову на сложенные руки и закрыла глаза. Ей казалось, что все, ради чего стоило жить, рухнуло; она потеряла самого дорогого для себя человека.
Какой дурой надо быть, чтобы думать, будто можно остановить войну! Погибли люди – вот и весь результат. Теперь, когда Ханну убедили, что она повинна в смерти стольких людей, она уже не чувствовала отвращения к Хенрику. В комнате, где ее оставили, не было ничего, кроме стола и пары стульев, не было даже окна, чтобы занять себя, глядя на улицу; только унылые стены да табличка с описью казенного имущества. Думы ее были столь же унылы: рискуя жизнью, он доверился ей, она страстно хотела помочь – и спасовала перед хитро поставленными вопросами полицейских. Она даже не думала о том, что будет с нею, с ее карьерой. Мысль о том, что Хенрик перед смертью мог счесть ее предательницей, бередила душу. По крайней мере, Джону больше ничего не угрожает, подумала она. И горько усмехнулась: так трудно забыть о том, что осталась одна.
