нет ли ещё кого подозрительного. Не забыл похвалить паранойю за бдительность, но что её встревожило, так и не разобрал.
Может, напряжение, повисшее в воздухе? Хм, непонятно. Подъехав к переправе, спрыгнул с лошадки и стал спускаться к ручью, ведя её в поводу, при этом не забывал приглядываться к мужикам. Очевидно, они перекусить остановились. Один щуплый, сидит и, не поднимая головы, мясо нарезает. Другой – здоровый детинушка, стоит ко мне спиной. Вот повернулся, одна рука за пазухой, а глаза такие добрые-добрые. Чёрт, кажется, нарисовались проблемы. Нож скользнул в руку.
– Не разделишь ли с нами трапезу, мил человек?
Странный товарищ. Не принято здесь по-простецки к дворянам и людям военным обращаться. Саблю-то он наверняка заметил, да и одежда моя должна ему почтение внушать.
– Спасибо, не голоден.
– Ну, коли не голоден, тогда поговорим.
Он быстро выхватил из-за пазухи древний однозарядный кремнёвый пистоль и довольно улыбнулся. Почему-то похожего развития событий я подсознательно и ожидал, но дёргаться пока причины нет: разбойничек даже курок не взвёл, да, по сути, если бы и взвёл, у меня секунда в запасе точно будет. Пистоль не пистолет, мгновенно из него не выстрелишь.
– Ты, мил человек, сабельку не трогай лучше, мы не грабить пришли, а лишь привет и просьбушку передать хотим.
– Да-а?! И что же это за привет в столь оригинальном антураже? – повёл я рукой вокруг. – Неужто в усадьбу ко мне зайти недосуг было?
– Дык за антуж-раж прощения просим, а иначе и не потолковать нам. Шлёт хозяин наш привет вам и требует долг возвернуть за товарищей его, вами убиенных. Они, конечно, по глупости своей Богу души отдали, да долги-то их вы, как убивец, на себя взяли, когда долю в кузне присвоили.
Не будь всё так серьёзно, я в голос заржал бы. Надо иметь непробиваемую наглость, чтобы своих людей с подобными предложениями посылать. Тут и второй взгляд поднял. О-о, а этот голубчик гораздо опаснее. Бугая со старой пушкой одним ножом снять можно, а вот со щуплым такой финт, боюсь, уже не прокатит. За разговором он тщательно следит, изображая абсолютное равнодушие. Думаю, ножичек, которым он мясо нарезает, летает не хуже моих.
До сей поры я старался вести себя как обычный молодой дворянчик: при виде угрозы для жизни за саблю схватился, грудь колесом выгнул, но сейчас, полагаю, линию поведения пора менять.
– Должок с вас – пять тыщ. Вернуть потребно осенью. Хозяин – человек незлобивый, но дюже не любит, ежли кто его деньги к рукам прибирает. Отдайте долг и живите с миром, а не то, – он потряс пистолем, – и знать не узнаете, откуда смертушка к вам придёт.
Ох испугал, блин! Стоит довольный, лыбится. А пославший их что-то многовато насчитал. Пять тысяч! Ни хрена ж себе! Проценты, что ли, набежали? Или на меня захапанное полицией повесили? Выходит, полицаи не менее трёх, а то и четырёх тысяч себе загребли, а мне всего двадцать восемь рублей от щедрот своих выделили. Во трудяги, ядрёна вошь!
– И не пытайтесь уехать, ваше благородие. Скроетесь куды до сроку, то и дом, и кузню пожжём.
Интересно, интересно! Значит, ультиматум по полной программе выдвинули. И не боятся же, гады! С кем-то из полиции повязаны или какое другое покровительство имеют? А чёрт его знает! Ладно, следует от лошадки отойти, а то нехорошие дяди в случае обострения ситуации могут ей шкуру испортить.
Медленной походочкой, с «тёплой дружеской» улыбкой на лице направился к говорливому. Он напрягся, судорожно взвёл курок, глазки забегали: видать, мои действия не очень понравились, не так молодой барчук реагировать должен.
Нервы у него не выдержали, когда мне оставалось сделать шага четыре.
– Стой, ваше благородие, не доводи до греха!
Да ничего, нормальная позиция, пару шагов в сторону – и он закроет меня от второго. Правда, спине стало неуютно, лошадка её больше не прикрывает. Вроде внимательно ближайшую округу осмотрел, а холодок меж лопаток гуляет. Не дай бог там где-нибудь ниндзя хитрый прятался и теперь тихонечко подкрадывается. Хотелось обернуться, но нельзя. Остаётся только настороженно прислушиваться к происходящему сзади. За жизнь вообще-то я не сильно опасался (люди пришли деньги вытрясти, зачем им дойную корову убивать), но и получать по голове «для острастки» от суровых красноярских мужиков в мои планы тоже не входило.
Как же с вами поступить, ребята? Грохнуть здесь обоих, а в городе сказать, что так и было? Говоруна на лоскутки порезать, выясняя, кто у него нынче хозяин, а второго просто пристрелить и тела их потом на корм рыбам отправить? В ножи брать слишком рискованно. Отпустить и с безопасного расстояния огнестрелом оприходовать?
А если посланцы не одни, если за нами третий наблюдает? Или, например, на берегу Енисея в лодке сидит и дожидается подельников. Они же на чём-то добирались, не пешком же сюда пришлёпали. Мои поездки быстро отследили. Для общения самое удобное место выбрали. Не стоит их считать дурнее паровоза. Итоги нашей встречи явно у кого-то на контроле, и гибель переговорщиков вызовет непредсказуемые последствия.
Ох уж эта проблема выбора! Будь мне на момент попадания лет тридцать, болтливый боров уже каялся бы во всех смертных грехах. Но мне давно не тридцать, я перестал любить непродуманный риск. Даже получив всю информацию, известную им, можно оказаться у разбитого корыта: вдруг эти козлы работают через посредника, и кто главный, понятия не имеют. Идти по цепочке вверх, от посредника к посреднику? А какова вероятность того, что я доберусь до её конца? Ведь, не вычислив главаря банды, рискую нарваться на ответные меры – на ножик в спину или на пожар в усадьбе.
Потап Владимирович в Красноярск из Канска перебрался, убитый мною мордокрыс тоже; думаю, будет логичным предположить, что и «хозяин» этих вот гавриков в Канске проживает. Готов ли ты, Сашок, скакать туда и устраивать Армагеддон районного масштаба? Нет? Вот то-то и оно! Нужен сбор сведений о противнике, подготовка, то есть время, а его реально выиграть, лишь отпустив этих двоих с миром. Но и оставлять наглую заявку без адекватного ответа нельзя.
Взором мясника, собирающегося разделать тушу, глянул на нервничающего бугая (со стороны, наверно, забавно смотрелось, он же на полторы головы выше меня), затем скептически уставился на древний пистоль.
– Это хорошо, что у твоей пукалки ствол гладкий и мушки нет.
– Чевой-то хорошо?
– Не так больно будет, когда я его тебе в задницу засуну и крутить там начну.
– Ты, эта, не очень-то. Ажно пальну.
– Вот тёпленький ствол я и затолкаю. А хозяину своему передай: в расчёте мы с ним. Пускай Бога возблагодарит, что за мастера нашего, убитого в Канске, мы с партнёром мстить не стали. Мало троих ваших положить за жизнь его одного. И
