не ужаснулась, не испугалась, даже не удивилась. Очень внимательно выслушала и спросила, что собираюсь предпринять, а в конце потребовала взять её с собой для общения с Кузьмой Тихим, когда надумаю потолковать с ним по душам. Ух ты! Экспресс-допрос с помощью экстрасенса мне проводить ещё не приходилось.
А потом Софа ошарашила меня резким переводом беседы на новую тему – поинтересовалась результатами моих недавних сексуальных приключений:
– Александр, три дня назад ты встречался с Татьяной Фёдоровной. Не хочешь ли рассказать и об этом?
– А-а… э-э-м…
К такому повороту разговора я, признаться, был не готов. Да и что там о встрече с купчихой рассказывать? Мои надежды на нормального полового партнёра развеялись, «как с белых яблонь дым». Вы желали уроки семейного естества? Получите, распишитесь. «Тут не трогай, здесь не целуй, а вот это вообще ни в коем разе не позволительно. Сменить позу? А что такое поза? ЧТО?! Вы за кого меня принимаете, молодой человек?! Все добропорядочные обыватели делают так, и только так. В глаза не смотрите – невежливо. Можете приступать».
А после «секс привычный, унылый, монотонный, туда, сюда, обратно – сто двадцать шесть секунд». Эти строчки из песни Тимура Шаова поразительно точно передают мои ощущения в тот момент. Мадам ещё и частоте движений пыталась меня учить. Кошмар! Столь жестокого удара от судьбы я не ожидал. Право слово, какой-то онанизм дуэтом вышел, не иначе.
С грустью в голосе поведал о постигшем мою нежную, ранимую психику разочаровании. Сам процесс, разумеется, описывать не стал, но над отношением купчихи к «обучению» поюморил вволю. Видать, неплохо вышло: впервые лицезрел хихикающую Софу. Веселилась, как пятнадцатилетняя девчонка, ей-богу. Затем махнула рукой и сказала:
– Тут уж ты сам разбирайся, не маленький. И не забудь в воскресенье на исповедь сходить.
Я оторопел:
– Какую исповедь?
– О прелюбодеянии конечно.
– А… зачем?
«Мамочка» вздохнула, глядя на нерадивое чадо:
– Александр, ты очень редко исповедуешься, будто за тобой грехов нет. Ну да пока о них не знают, и бог-то с ними, но в данном случае, я думаю, о вашем свидании с Татьяной Фёдоровной уже многие прослышали, да и сама она, очевидно, грех замаливала. Потому и тебе не стоит утаивать обстоятельства встречи пред церковью. В глазах общества это слишком неприглядное занятие. Повинись, дело молодое, с кем не бывало.
Во, ёксель-моксель, других забот у нас нет! Опять тащиться на «беседу» к этому въедливому попу. После убийства мною мордокрыса с компанией он, помнится, чуть душу из меня не вытряс, выясняя, «почто и во имя чего» я так скверно с нехорошими дядями поступил.
Вот о чём ему рассказывать? О сексе «унылом, монотонном»? Ха, отличная мысль. Пожалуюсь-ка я на загубленный в моей душе юный романтизьм, вдруг он посоветует кандидатуру для интима. Симпатичную и с богатым опытом. «Как жить дальше, отче, когда даже приватное общение не согревает сердце?»
Не посоветовал. Эх, пастырь душ заблудших. Лучше б ты мне вместо получасовой лекции о нравственности парочку адресочков указал, где будут биться в унисон сердца и тело телом сможет насладиться.
Из церкви я вывалился морально вымотанный и с огромным желанием выпить. Автоматически бросил несколько медяков, проходя вдоль шеренги просящих милостыню, и наткнулся взглядом на стоящего в конце солдата-инвалида, у него одна нога ниже колена была деревянная. Вылитый Джон Сильвер! [95] Вспомнились слова исповедника о добрых делах в отношении сирых и убогих.
– Где ногу потерял, солдат?
– На югах… вашбродь. – Солдат слегка замялся с ответом и на всякий случай решил признать во мне благородие.
– И где ж на югах?
– Дык под Самаркандом, вашбродь.
– Повоевал, стало быть?
– Семь годков пески басурманские топтал, вашбродь.
– Здесь оказался какими судьбами?
– После ранения проездом в Енисейск следую, на побывку значитца.
– А на паперти почему стоишь?
– Дык пешком-то мне тяжко, а за место на барже денег треба. Соберу и двинусь.
– Ясно. Зовут как?
– Ерофеев.
– Ел давно, солдат Ерофеев?
– Вчарась угощали.
Так-так, угощали – это, скорее всего, водки налили. Ну, может, ещё и закусить маленько дали. Эх, житуха солдатская! А вид у него, несмотря на деревянную ногу, довольно бравый: мундир чист, волосы причёсаны.
– Держи четвертак, и пойдём в трактир, накормлю. Как поешь, расскажешь о войне с азиатами.
– Благодарствуйте, вашбродь, эт мы завсегда готовы! – обрадовался инвалид.
Ни в одном из местных предприятий общепита я до сих пор не бывал. Значит, настало время познакомиться. Три комнаты, ничего примечательного, я таких питейных заведений в кинофильмах много повидал.
Навстречу половой [96] кинулся, с лёгким сомнением меня осмотрел, но всё же признал мой возраст и вид достаточными для культурного обслуживания. Вежливо поклонился и подобострастно спросил:
– Чего барин желает-с?
И тут же буркнул мне за спину:
– Я тебе говорил больше не приходить? Пошёл вон!
Ого, солдат успел уже и с обслугой трактира поцапаться!
– Он со мной. Организуй-ка нам, братец, столик отдельный. И подальше от этих, – махнул я рукой в сторону двух подвыпивших крестьян, сидевших за ближайшим столом.
– Сей момент-с! Пожалуйте вот сюда.
Ага, я гляжу, вторая комната здесь почище, а в последней даже стулья вместо лавок стоят, и скатерти на столах имеются… Чистые. Красота!
– Давай щи, кашу, мясную нарезку, огурчики солёные и шкалик вина хлебного. Есть хорошее?
– Есть, как не быть-с!
– Смотри, а то знаю я вас.
– Не извольте-с беспокоиться, барин.
– Не дай бог гадость какую-нибудь подашь! Пеняй на себя.
Присев, пригляделся повнимательнее к посетителям. Через столик сидит здоровый, бородатый купчина и лопает за двоих, по соседству ещё двое расположились и тоже усиленно налегают на принесённую снедь. Один периодически покашливает и запивает кашель водкой. От этой картины мне почему-то вспомнилась реклама лекарства из такой далёкой прежней жизни: «Всей семье даём совет… пить… при кашле».
– Александр?!
Ух ты, глазам своим не верю! В зал вошли вояки, с которыми я в прошлом году на переправе под Канском познакомился. Зачастили в Сибирь ребята. Интересно, опять на Дальний Восток или, может, в Китай нынче скачут? Мне Михаил Лукич проговорился по секрету об их предыдущей поездке. Нашёл секрет. Да казаки, побывавшие в походе, уже давно всем о своих приключениях разболтали.
Встал, поприветствовал:
– Граф! Поручик! Какими судьбами?
– Проездом.
Да кто бы сомневался!
– А мы гадаем, вы это иль не вы. Выросли, возмужали.
– О-о, мне ещё расти и расти. Прошу, господа, присаживайтесь к нам. Не побрезгуйте.
Граф окинул взглядом вскочившего и замершего по стойке смирно солдата.
– Надеюсь, мы не помешали?
– Нет, господа. Я собирался послушать о боевых действиях на южных границах империи.
– Если вы не против общей компании, то мы бы с удовольствием к вам присоединились. Рассказы очевидцев весьма познавательны.
О, с простым солдатом не погнушались за одним столом отобедать. Верно я понял при первой встрече – нормальные ребята.
– Вам, господа, всегда рад.
Пока накрывали на стол, мы с вояками успели обсудить события прошедшего года, а как только принесли спиртное и половой разлил его по рюмкам, я провозгласил тост:
– Во
