Пока бедняга раздумывал над этим, еще одна пролетела сквозь него, и тело Даньки буквально взорвалось от боли. И теперь все остальные набросились на жертву. Мальчик упал на пол, он выгибался, корчился...
В какой-то момент Данька подумал, что, если бы не те мучения, которые ему довелось испытывать раньше, когда наемник со шрамом активировал смирительный пояс, он бы уже не выдержал и умер.
Умер? А почему бы и нет? Возможно, у него остался только этот единственный выход, он убьет себя, чтобы не испытывать эту непрекращающуюся муку...
Мальчик задергал руками и ногами и даже несколько раз ударился головой об пол, чтобы усилить боль, и потерял сознание. Какая-то часть его вышла из плоти и поднялась в воздух в виде призрачного белого силуэта. Данька торжествующе рассмеялся.
Но огненные твари набросились уже на его призрачный силуэт, оставив тело в покое. И это тоже было жутко, боль стала другой, какой-то внутренней, что ли...
Мальчик рванулся к стене, надеясь проникнуть сквозь нее. Но отскочил, как мячик.
Огненные твари при каждом нападении отрывали от его призрачного силуэта куски, и они, падая на пол, таяли и исчезали.
Данька чувствовал, что с каждой отделившейся частью его становится меньше. И неизвестно, откуда пришло знание, что, когда твари разорвут весь его призрачный силуэт, он исчезнет, конечно, не полностью — тело останется, сможет ходить и говорить, но в этом теле не будет его — Даньки.
И оно станет чужим и безумным.
Теперь мальчик понял, что случилось с теми, кто приходил сюда до него. Они теряли свою сущность, самих себя, и умирали, хотя их тела продолжали жить. Это было странное открытие. До него Данька представлял себя только как единый организм с желаниями и какими-то потребностями, а теперь вдруг осознал, что главным в нем является как раз призрачный силуэт, который метался сейчас над полом.
Эта мысль обожгла мальчика вместе с укусом огненной твари. Данька конвульсивно взмахнул рукой, точнее ее призрачным обрывком, и задел пролетающую тварь. К удивлению, от удара она со злобным шипением отлетела к стене.
Получалось, что, находясь в теле, он не мог с ними драться на равных, а вот вне тела — вполне. Это Даньке понравилось. Что ж, он даст тварям последний бой, не зря же его этому учили. Выжить, конечно, не удастся, но зато умирать будет не так тягостно...
Мальчик взлетел вверх, принял боевую позу и ударил ногой, или тем, что было когда-то ею, следующую тварь, пытавшуюся его схватить. Она отлетела так же, как и предыдущая, с обиженным воем.
А дальше все стало простым и ясным. Это был тяжелый бой — твари нападали на мальчика со всех сторон, а он прижимался к стенам, чтобы хотя бы спина была защищена, и отбивался. Данька бил руками и ногами и даже головой, используя все приемы рукопашного боя, которым его обучали.
Только твари не были схожи с людьми и животными, у них не было уязвимых мест. Он обрывал им хвосты, рассекал пасти ребром ладони, но оторванные куски снова собирались в единое целое, и тварь вновь набрасывалась на противника. Мальчик отступал все выше и выше к невидимому потолку.
Существ было слишком много, и их число не уменьшалось. Но без тела Данька не чувствовал усталости, а его боевой дух только укреплялся с каждым ударом.
Мальчик удивлялся самому себе, тому, что мог одновременно бить и руками, и ногами, и даже головой. Весь его призрачный силуэт наносил удары, и в какой-то момент Даньке даже показалось, что у него вырастают дополнительные конечности и он становится похожим на статую бога, которого как-то видел по телевизору.
Только у мальчика было не только сто рук, как у статуи, но еще и сто ног. Он превратился в многорукого спрута, его силуэт изменился, неизменной осталась только голова, или то, что считалось ею.
И тут Данька неожиданно почувствовал, что решимости в огненных тварях поубавилось, все большее число их выходило из боя, собираясь у стены, из которой они появились. Злобное шипение звучало все реже и реже, и все чаще слышался жалобный вой.
Данька еще быстрее замахал новыми отросшими конечностями, и через какое-то время, может быть, даже через вечность — времени в этом состоянии для бойца не существовало, — твари стали отступать.
Теперь мальчик уже не поднимался выше, а, наоборот, спускался, стараясь поймать и разорвать мечущихся, визжащих и испуганных огненных существ. А когда достиг пола, направился к ним, собираясь довести битву до конца.
Крик огненных тварей заполнил все помещение от пола до потолка, он был почти нестерпимым, хотя ушей у Даньки не было, они принадлежали телу, лежавшему на полу и все еще дергающемуся от боли.
Существа слились в один огромный шар. Мальчик ударил по нему всеми своими многочисленными конечностями, и он рассыпался. Твари заметались по залу и... исчезли.
Только что их был миллион, а может и больше, и... вот уже никого. Данька остановился в нерешительности, не зная, что ему делать дальше. Его враги исчезли, воевать стало не с кем. Он постоял еще немного и решил вернуться в тело.
Раньше его просто затягивало в плоть, но сейчас почему-то не получалось, пришлось как-то самому встраиваться. Когда мальчик сумел это сделать, то почувствовал себя так, словно надел тесный и жесткий костюм, который немилосердно жал. Но постепенно это ощущение исчезло, и Данька стал самим собой. А еще через какое-то время он даже сумел встать на слабые еще ноги и слегка пожалел о том, что он уже не тот многорукий спрут, которым только что был.
В зале снова появился багровый тусклый свет. Данька шагнул вперед, и стена раскрылась перед ним.
Мальчик зажмурился, настолько ярким показался ему свет в большом зале. Прошло, должно быть, минут десять, прежде чем он смог что-то разглядеть. Волки стояли вокруг, настороженно глядя на него.
«Ты слышишь меня, человек? — спросил старейшина. — Если это так, то дай нам знак. Ничего не говори, просто махни лапой».
Мальчик поднял почему-то очень тяжелую руку и неуверенно взмахнул ею.
«Иди вперед...»
Данька пошел на ватных, почти негнущихся ногах, шагал он тяжело и медленно, словно заново учился ходить. За время боя с огненными тварями мальчик отвык от тела, забыл, какое оно неуклюжее и неповоротливое. Сделав десяток шагов, он настолько устал, что уже без сил опустился на пол.
Волчица испуганно отстранилась, когда мальчик протянул к ней руку.
— Не бойся, — пробормотал Данька непослушными губами. — Я не сошел с ума.
«Правда?»
В этой мысли звучало такое неподдельное изумление, что он только горько усмехнулся и положил голову на ее теплое живое тело.
Свет для Даньки был слишком ярок, да и все вокруг как-то странно кружилось и покачивалось.
