Вот из такой рощицы, близко подступившей к берегу, и выдвигается группа спецназа численностью до взвода.
Это так обидно, так несправедливо – практически в конце маршрута, после стольких напастей и горестей! – что папы «детей сталкеров», мгновенно озверев, чуть не кидаются врукопашную. Усталость у всех нас давно перевалила за пределы возможного. Однако столь же быстро мужчины берут себя в руки. Все они сталкеры, а значит, терпение, расчет и собранность – их вторые имена. Ими даже командовать не надо. Детей и баб – в круг, мордой в землю; самим – тоже залечь и изготовиться к бою.
– Они же без шлемов! – говорит Натка и вдруг начинает смеяться.
Не то что смеяться – она так хохочет, что кажется, бронхи выскочат. Никаких колокольчиков в ее смехе, от которых душа млеет, нет сейчас и в помине, только злая, бешеная радость.
Эйнштейн с Носорогом хватают ее, испугавшись, что девочка подцепила «хохотунчик», аномалию не смертельную, но чреватую последствиями. Она не вырывается, только вымучивает:
– Отвяньте, я в норме…
И тут с деревьев срываются белки. Стая. Не менее трех десятков тварей, стремительно летящих на нас.
Да что же это? На земле – спецназ, в воздухе – белки… Кто-то визжит и пытается бежать, кто-то застывает, понимая, что сделать ничего нельзя.
– Пи…ц, – произносит Эйнштейн по-русски.
Это он точно сказал. Я пытаюсь ощутить страх и не могу, наоборот, какое-то болезненное облегчение.
– Папа, – говорю я стоящему рядом отцу, – почему жизнь такая глупая штука?
– Потому что ее придумывают за нас. Ты прости меня, Петушок, за все…
Долетевшие белки пикировать на наши головы отчего-то не собираются, вместо этого, заложив вираж, поворачивают назад. Что за чудеса?
Спецназовцы тем временем приблизились, неся оружие на вытянутых вверх руках, чтоб никто здесь не вздумал стрелять. У многих из них почему-то только одна рука, вместо второй – пустой рукав.
Натали, перестав смеяться, говорит:
– А вот и наш друг… Большой, я рада тебя слышать! – кричит она.
«Слышать»? Ах да, у менталистов свои формы общения… Контролер, как обычно, прячется за чужими спинами.
– Пойдем со мной, – тащит меня Натали. – Он приглашает в гости. К нам не выйдет, слишком много людей.
– Это контролер спас нас от белок? – спрашиваю.
– А кто ж еще. Из благодарности. Ему здесь дико нравится.
– А пишут, что чернобыльские твари не способны на человеческие чувства, кроме страха и голода.
– Больше читай, может, поумнеешь…
Носорогу и Эйнштейну она запрещает идти. Только мы вдвоем. Контролер абсолютно не изменился с тех пор, как я его видел: тот же прорезиненный плащ и брезентовые штаны. На ногах – суконные ботинки. По его больному виду не скажешь, что тварь довольна жизнью, но если Натали говорит, что доволен, пусть так и будет.
– Это большой из больших, – показывает Натали на меня. – Попробуй ему приказать.
– Не выполняет, – скрипит в ответ контролер.
Говорит по-английски! Быстро же научился, урод.
– Изо всей силы прикажи.
– Не выполняет.
– Он хозяин, – говорит Натали. – Он приказывает мне, я выполняю. Он умеет замыкать мозги. Видишь облако вокруг него? Видишь искры? Может замкнуть тебе мозг, если ты ему не понравишься.
Контролер, побелев, пятится. Хотя и без того бледный, как воск.
– Я ему понравлюсь, – лепечет он.
– Кому понравишься?
– Хозяину.
– Кто здесь хозяин?
– Он.
Ловко же Натали обула болвана! Нашла мне слугу… Зачем? Она коротко смотрит на меня, и я понимаю задумку.
Взвод спецназа – это ведь новое стадо контролера. Довольно необычный состав для скота. Где он подобрал этих молодцов, с какой целью они тут шлялись?
– Хочу поговорить вот с этим мясом. – Показываю на одного из бойцов. – Поговорю и верну.
– Хозяин хочет, чтобы ты отпустил это мясо. Обещает вернуть.
Ох, как не хотелось контролеру снимать ментальную удавку даже с одной из своих овечек! Однако подчиняется. Пока боец приходит в себя, осмысливая происходящее, я задаю ему пару простых вопросов, на которые он отвечает, не задумываясь, кто и зачем спрашивает. Шли они к пансионату «Волшебное путешествие», собираясь устроить там засаду. Их двинули встречать группу мутантов, если что-то в Седом квартале пойдет не так. Цель: уничтожить всех, кто вырвется из Старого города… В общем, чего-то подобного следовало ожидать.
Как только сознание возвращается к нему в полном объеме, он пытается – нет, не бежать, а застрелить нас, начав с меня. Натка готова к вывертам паникующего разума. Захватывает мозг этого героя и тут же высвистывает ему что-то и нащелкивает.
Контролер от такого самоуправства сильно волнуется:
– Обещали вернуть!
– Возвращаю. Мясо твое. Хочешь увеличить стадо на столько же голов, сколько у тебя уже есть? – спрашивает Натали.
Контролер хочет. Еще бы! Даже я ощущаю толчок его неуемной жадности. Тогда заключим сделку, предлагает Натали. Я сейчас расскажу, что надо делать, а ты за это отдашь нам любого зомби из своего стада, все равно кого.
Отдать что-то материальное всего лишь за перспективу и возможность? Для чернобыльца это внове, не знал он, что такое бывает на свете. Надолго задумывается – и… соглашается. «Обещаю, большая». Отлично. За нами идет много людей в шлемах, объясняет ему Натали. Сделай так, чтобы над ними закружились белки, готовые к атаке. Потом вот этот зомби, твой зомби (она показывает на бойца, которому что-то насвистела), пусть подойдет к ним и скажет то, что я ему уже приказала сказать. Он скажет, что каждого, кто не снимет шлем, укусят белки. Они снимут шлемы, потому что хотят жить. Ты выходи и забирай их себе.
– Ты добрая и хитрая, – скрежещет контролер. В его голосе уважение или мне чудится? – Не ходи туда, куда идешь. Там зло.
– Хозяин не боится зла, – отвечает она. – Но спасибо. Ты нам обещал, большой…
Когда мы возвращаемся к своим, ведя отданного нам человека, я интересуюсь:
– Зачем ты выменяла этого зомби?
– «Отмычка», – объясняет она. – В «Душевой» может быть «мясорубка».
За нашими спинами контролер приступает к трапезе. Ест он кого-то из спецназовцев – сырым и живьем, очень аккуратно и бережно, впрыскивая в жертву обезболивающие и кровоостанавливающие вещества. А для чего еще, собственно, этот пастух водит с собой стадо? Чтобы кушать, конечно. Щедро предложил нам присоединиться, но мы были сыты.
– Ловко ты надула его насчет облака с искрами вокруг моей головы, – подталкиваю ее локтем.
– Такого надуешь! Про искры – все правда.
