Он действительно был гением войны, этот странный человек, по иронии судьбы ставший моим риани. Я, наверно, никогда не смогу понять размеров его гениальности. А вот большинство присутствующих в штабе могли судить обо всём вполне профессионально. И по одним лишь их взглядам, даже в самые отчаянные моменты обращённым к Сергарру со спокойной надеждой, было понятно многое.
Его тактика, стратегия менялись постоянно, новые ходы и решения возникали будто из ниоткуда. Не знаю, как он из сотен заготовленных заранее планов выбирал именно тот, который был нужен в данный момент, и как успевал обдумать новый, совершенно непредвиденный манёвр, пользуясь, кажется, одним воображением. Обычно космический бой ведётся в большей степени тактическими компьютерами, а люди для умных машин просто довесок, путающийся в ответственный момент под… процессорами. Если довесок хоть немного разбирается в своём деле, то он может помогать, если же ещё и талантлив — придумывать какие-то новые, нестандартные ходы, нетрадиционное использование наличных ресурсов и так далее.
К Сергею довеском были, скорее, сами компьютеры. Ну не может, не способен человеческий мозг действовать с такой скоростью, даже если он спаян в симбиотическом единстве с машиной (или, в нашем случае, с биомашиной).
Не умеют люди делить своё внимание между тысячью отдельных, ведущихся на запредельной скорости схваток.
Этот человек — мог.
Долгие и долгие часы. Изматывающая, ведущаяся с переменным успехом битва. Он использовал всё, что можно использовать, начиная от особенностей «местности», кончая недостатками собственного флота и преимуществами вооружения противника. И когда смертный успел так досконально изучить особенности не только техники, но и психологии сражающихся сторон? Даже ошибки своих подчинённых и удачные ходы ристов арр умудрялся использовать так, что в выигрыше всегда оказывались почему-то мы.
Манёвры, манёвры, манёвры. Танец в ледяной пустоте. Танец, глядя на который так легко забыть, что любое неуклюжее па заканчивается раздавленными или расплавленными телами.
Целей у всех этих приплясываний было две: первая, и самая важная, — свести к минимуму потери с нашей стороны. Ни эль-ин, ни оливулцы не должны были гибнуть из-за моих политических манёвров. Что я достаточно ясно дала понять своему главнокомандующему, вручая ему высшие полномочия. Вторая же, тактическая, задача: давить на нервы противнику. Именно на нервы — победа нам, в принципе, была не нужна. Путь к Эль-онн перекрыли даже не эльфийские заклинания, а несколько дарай-князей, специально вызванных с Эйхаррона, и ристы туда пробиться уже не могли. А потому битва быстро свелась к систематическому понижению морального духа в рядах противника. И, надо заметить, к данной задаче Сергей подошёл весьма творчески. Часов через двадцать почти партизанских наскоков и запредельно сложного маневрирования, а также постоянно передаваемых на всех частотах призывов сдаться вышеозначенный дух в любой нормальной армии должен был бы упасть прямо-таки катастрофически.
Конечно, с нашей стороны тоже не обошлось совсем уж без потерь… Мои когти яростно впивались в подлокотники кресла всякий раз, когда поступало сообщение, что какому-то из маленьких юрких истребителей уйти не удалось. А когда подбили один из крупных кораблей… Людей успели портировать в безопасное место, но сам корабль, замечательный, живой, разумный оливулский крейсер… Имперцы считали некоторые свои особые корабли (как и многое другое) полноправными гражданами. Цивилизация, где каждый индивид был в той или иной степени продуктом биоинженерии, отличалась поразительной терпимостью к не-таким… если это свои не-такие, разумеется. (Только, пожалуйста, не стоит поминать Конвенцию об Ограничении Направленных Мутаций и Оливулскую империю в одном предложении!) И вот сейчас один из моих нечаянных подданных погибал, и погибал частично по моей вине. Да какое, в Ауте, частично! Живое существо билось в агонии, потому что какой-то взбалмошной дуре вздумалось поиграть в политику! Я стиснула зубы. И изменилась, насильно поворачивая поток мыслей в более позитивное русло.
Могло быть и хуже. Просто фантастически повезло, что у нас есть Сергей. И что он, по каким-то своим причинам, решил ненадолго забыть о традиционном аррском нейтралитете. Если бы битвой командовала, ну, допустим, ваша покорная слуга, то все наши войска были бы ещё в самом начале разложены на изотопы, попав в какую-нибудь идиотскую ловушку, на устройство коих господа пираты оказались большими мастерами…
Думаю, мы бы без труда разделали их, если бы не проклятые Ауте крепости. Те самые «Вулканос-VI», в просторечье известные как «пришёл, увидел, извинился». Я только теперь поняла всю точность шутки. Перед парой таких неповоротливых дур, усиленных кроме того дарай-блоками, оставалось только извиняться. Пробить этих неповоротливых гигантов было фактически невозможно, хотя, надо отдать Сергею должное, он успел организовать пару весьма оригинальных попыток.
Мне оставалось только локти кусать, вспоминая лёгкость, с которой мы захватили Аметистового Колибри. Вот уж действительно везёт дуракам и пьяным. Я тогда, кажется, олицетворяла собой обе категории разом. Сейчас же… Ну, во-первых, не было ни малейшей возможности десантироваться внутрь крепости: забаррикадировались эти ребята насмерть. И даже если бы удалось попасть в… хм, кажется, на войне это называют «тылом противника», хотя я не совсем уверена, что подобный термин применим в данном случае… так вот, даже если бы оказались внутри, я очень и очень сомневаюсь, что нам дали бы вот так просто захватить всю крепость.
Ситуация постепенно заходила в тупик. Я покосилась на Сергея. Тот развалился в своём кресле, в руках — стакан с янтарной жидкостью, а отсутствующий взгляд говорит, что разум стратега сейчас как минимум наполовину слит с тактическими компьютерами. И даже в таком, мягко говоря, неуставном состоянии арр являл собой образец уверенности и спокойствия в маленьком хаосе тактического центра. Этакий сидячий источник воодушевления для всей армии в целом и для командного штаба в частности. Вспыхнул один из экранов, перед ним появилось решительное, усталое и опустошённое лицо оливулской женщины, судя по всему капитана ещё одного погибшего крейсера, сухим бесцветным голосом доложившей об успешном окончании эвакуации своего персонала.
— Спасибо, дама Ива. И… примите мои соболезнования.
Под маской сдерживаемого горя блеснули удивление, недоумение, признательность. Легендарный Сергарр, великий и единственный, не только нашёл время в горячке боя лично поговорить с каким-то там капитанишкой, но и обратился к ней по имени, да ещё с упоминанием рыцарского звания, да ещё посочувствовал, причём посочувствовал искренне, — это было ясно и по тону, и по выражению лица, и по приподнявшимся бровям. Короткий поклон, и она исчезла.
